"Уолтер Уинвард. Возвращение к каменным языкам (Сб. "Жизнь зверя")" - читать интересную книгу автора

Дальнейшая его жизнь, казалось, была полна горечи: он крепко,
поругался с отцом, отказавшись участвовать в семейном деле - торговле
свежими овощами; долго тянул с женитьбой, и невеста оставила его;
поговаривали, что он расстался с ней с легкостью и без сожаления. Как-то,
вспоминая случившееся, он написал мне, что после их последнего свидания у
него отлегло от сердца и некоторое время он был почти счастлив. Но
продолжалось это недолго, и вскоре к нему вернулось обычное сумрачное
настроение.
В конце ноября 1946 года я оказался на короткое время в Лондоне и
позвонил Лоусону. Он обрадовался мне, как долгожданному подарку судьбы.
Меня тронула его теплота, и я пригласил его к себе в Доршет. С большим
воодушевлением он принял предложение, и на следующий день мы совершили
стомильную поездку на его потрепанном "остине".
Он тихо напевал себе под нос, разглядывая тянувшиеся по обе стороны
дороги ухоженные поля Сюррея. Когда же мимо замелькали скромные домики
Хэмгапира, его голос окреп и выказал сочную густоту. К Доршету он уже во
всю глотку выводил рулады из не слишком-то подобающих случаю молитвенных
гимнов. В коротких паузах он принимался вслух размышлять о причине столь
удивительной перемены своего духа. Прямо на глазах из угрюмого затворника
он превращался в прежнего, веселого и добродушного Лоусона, каким я его
всегда знал.
Тихий ясный вечер, общество старого друга, с которым вместе прошел
войну и которого не видел вот уже полтора года, - не в этом ли была
причина его внезапного расположения к жизни? Благодушное настроение
невольно передалось и мне. С удовольствием я слушал его пение, тихонько
подпевал и думал, что неплохо бы сейчас пройтись с ружьем по полям и
пострелять зайцев. Моя мысль настолько пришлась ему по душе, что он, нажав
ногой на акселератор, с необычайным чувством пропел что-то из Генделя.
Было пять часов пополудни, когда мы добрались до Смолуотера, что
лежит на середине пути между Доршестером и Бриджпортом. В этих краях
быстро темнеет.
- Еще немного - и мы дома! - заметил Лоусон и, круто развернув
машину, направил ее по главной улице.
Я собирался показать ему дорогу, но неожиданно понял, что в этом он
не нуждается. Дом стоял на окраине городка, и, чтобы подъехать к нему,
надо было миновать несколько запутанных и извилистых поворотов. Лоусон
справился с ними без какой-либо помощи с моей стороны. Мне показалось это
любопытным: он никогда за всю свою жизнь не бывал у меня дома!
- Вот мы и приехали, - сказал Лоусон, маневрируя "остином".
Я уставился на него.
- Откуда ты знаешь дорогу?
Он с удивлением посмотрел и сказал:
- Разве ты не говорил мне?
Я отрицательно покачал головой.
- Наверное, все-таки рассказывал, но давно, а теперь не помнишь.
Во время войны я действительно часто вспоминал свой дом и родной
городок. На фронте не проходит и дня, чтобы кто-нибудь не вспоминал о
близких и дорогих сердцу предметах. Чем ближе к смерти мы находимся, тем
более задушевны наши воспоминания. Но они всегда расплывчаты и неясны.
Трудно поверить, что я, рассказывая о своей семье в минуты короткого