"Виталий Владимиров. Свое время" - читать интересную книгу автора

тельно посоветовавшись со стариком, народным умельцем и балагуром. Кра-
сивые полушалки, красивые полушубки, красивая полуправда.
- Возьмем для начала ваш сценарий "Немая", - Чулков действительно
взял листы со стола, вгляделся в них. - О чем история? Девочку контузило
во время войны, а заговорила она снова, когда влюбилась. Чисто медицинс-
ки это возможно?
- Не знаю. Разве такой вымысел недопустим?.. Здесь же идея: любовь
сильней войны.
- Любовь? Сильней? Войны? - скептически пожал узкими плечами Чулков.
- Ну, хорошо, предположим, хотя где-то это уже было... Все было... Все
эти мелодраматические терзания на фоне красивых морских пейзажей. Давай-
те-ка поставим вопрос по-другому. Ответьте мне: Кто она? Чем занимаются
ее родители? Какая профессия у героя? Портной, космонавт, сталевар?..
- Понятия не имею, - пришла моя очередь пожимать плечами.
- Автор сценария, - назидательно сказал Чулков, то есть вы, обязаны
знать про своих героев все. Иначе, в чем же у вас правда жизни?
В полушалке и в полушубке, подумал я.
- Получается абстракция, а это не пойдет, не пройдет. Любовь сильней
войны. Чистый пацифизм. Море, пляжи, чайки, волны - все красивенько, но
откуда эти люди? Что они, из чего-то не материального созданы? А скорее
всего, так оно и есть. Они - не люди, гомункулюсы, плод вашего разгоря-
ченного воображения. Не более того. Следуем дальше. "Живописец Болотни-
ков".
Он взял листки моего сценария, поднял на лоб очки, сразу потеряв зна-
чительность, и подслеповато углубился в чтение. Ясмотрел на пустой экран
за его спиной. Белый, как бы ждущий взрыва, готовый для проекции полотен
Болотникова. Вот уж про кого я знаю все. Еще бы - лежали в одной палате.
Болотников не мог рисовать, как мечтал, мучился, страдал, заболел из-за
этого. Как Ван-Гог расплатился рассудком за свою палитру...
- Опять война, - откинулся Чулков на спинку кресла, - почему война?
Художник и Война, скажете. Опять абстракция. Или вот: почему у вас эсес-
совец с еврейским лицом, вы так и пишете - с семитскими глазами. Что вы
хотели этим сказать? Что и среди арийцев были иудеи? Что евреи пролезли
даже в отборные войска фюрера?
Опять он выворачивает все наизнанку.
- Нацист или шовинист остается фашистом в любом обличье.
- Вы антисемит?
Я удивленно вгляделся в его лицо. Чулков? Может у него по жилам бежит
часть чужой крови, и вот она взывает сейчас к расправе надо мной?
- Нет, я не антисемит. У нас в издательстве работают и русские, и ев-
реи, узбечка, латыш, украинцы... Особой разницы между ними не вижу. Ев-
реев даже больше, чем других.
- Ну и как?
- Что как?
- Ну, вообще.
- Хорошие люди.
- Вы сионист?
Все-таки он - Чулков.
- Хватит об этом, - решил он. - Наконец, третий ваш опус. Опус номер
три. "Белые горы". Кто эти люди? Куда они идут? Где это происходит, в