"Сергей Евгеньевич Вольф. Где ты. Маленький "Птиль"" - читать интересную книгу автора

было темно, папа спал: в его комнате стояла полная тишина. Шторы на окне в
моей "детской" были плотными, непрозрачными (темно-оранжевыми - настояние
мамы, идея солнечного света, "наше солнышко"), но и через щели по краям штор
я видел - за окном только-только начинает светать. Я высвободил руку из-под
одеяла - на часах было всего пять утра.
Из полной темноты в мою сторону со шкафа светили два зелено-желтых
пятнышка, два маленьких горящих листика: мой котище Сириус тоже не спал,
зыркал на меня. А я лежал и думал, что вот рассветет, стукнет девять, мы
позавтракаем с отцом и дунем в космос. Потрясающе: мы полетим в космос! И я
лежал и радовался, что вот есть у нас такая возможность и такое особое
право, и это все совсем не случайно, хотя все, и даже эта неслучайность,
произошло именно что случайно, два года назад, по моей "вине" и папаниной
прихоти.
Я тогда еще был шкетом, в 6 "б" учился, в нормальной человеческой
школе, в нашем маленьком городке типа спецспутник.

3

Папа, как и сейчас, был тогда инженером Высшей Лиги, вкалывал на
"Пластике", голова у него "варила", и, наверное, мои "научные" идеи только
шуршали возле его уха, только забавляли, или раздражали его. Или он их
просто не замечал. Но именно он, даже не предупредив меня, засунул меня
учиться в "Особую высшую техническую детскую школу No 2". Папаню вдруг
потрясло мое утверждение, что вымершие птеродактили вовсе не вымерли, а
вполне существуют, хотя и не на земле. Я приплел к моей идее и блуждающий
кобальт, и формулу Бекко из "Химии красителей", и черт-те что еще - это его
и сразило.
В этой школе для маленьких гениев (это я-то гений - смех!) мы работали
по вузовской программе, и еще у нас были регулярные практические занятия,
где мы должны были демонстрировать свою научную интуицию, ну, фантазировать
и всякое такое. И вот однажды я и "выдал". Какой-то лысый дядька (помню, это
было в спецаудитории на межпланетке Аякс-Ц) нацарапал мелом нашему классу на
доске общий вид космолета нового типа. "Он, - говорит, - уже весь
сосчитан, а вот с деталью "Эль-три" неясно; что она будет из пластмассы -
это-то ясно, а из какой именно и какая именно по форме, весу - совсем
неясно. Думайте".
В тот день я как-то был не настроен "выдавать" идеи: голова шла кругом
оттого, что меня как следует отчитали за провоз в космос в банке моего
хомяка, но неожиданно для самого себя я что-то такое почувствовал, что-то
зашевелилось во мне... Я вышел к доске.
Во-первых, задача, оказалось, была не вымышленная, а практическая и
очень важная. Во-вторых, я был единственный, чья идея выглядела
предварительно верной, и вся научная группа, работавшая над кораблем,
переполошилась. В-третьих, это только разговорчики были, что, мол, космолет
новой модели, на самом же деле - это был межпланетный корабль супернового
типа для полета, высадки и освоения людьми годной для этого планеты. Впервые
в истории человечества! Чего там говорить, это было дело не только научной,
но и, так сказать, государственной важности. И вот в эту ситуацию попадаю я,
шестиклассник, шкет, какой-то там Митя Рыжкин!
И два супермомента (важных для меня, конечно). Первый: еще до моего