"Кэтлин Вудивисс. Лепестки на воде " - читать интересную книгу автора

торговых судов.
Вспомнив о Гертруде Фитч, Шимейн остановилась, чтобы поправить
самодельную косынку на голове. Во время нескольких появлений Шимейн на
палубе ее огненно-рыжие пряди неизменно распаляли гнев Гертруды: мегера
принималась поносить всех ирландцев без разбору, считая их непроходимыми
тупицами, а саму Шимейн презрительно именовать грязной жабой - кличкой,
которой многие англичане без стеснения награждали ирландцев.
- Ну, чего ты там копаешься? - рявкнул Поттс. Его поросячьи глазки
вновь заблестели, выдавая склонность к жестокости, которую он с усердием
выказывал, как только появлялся малейший повод.
- Иду, иду, - пробормотала Шимейн, выбираясь из люка. Все
несправедливости, которые ей пришлось вытерпеть за три месяца плавания,
пронеслись в ее голове горьким воспоминанием, вновь воспламенив
раздражение - Шимейн с трудом поборола желание плюнуть в одутловатое лицо
обидчика. Но с тех пор как ее арестовали в Лондоне, она познала на
собственном горьком опыте: хладнокровие и послушание - единственные
качества, благодаря которым заключенный может надеяться выжить в английской
тюрьме, наземной или плавучей.
Не желая показывать, что ее силы иссякают, Шимейн ухитрялась с
достоинством переставлять обремененные кандалами конечности. Порыв
промозглого ветра налетел на нее, и она слегка расставила босые ноги, чтобы
сохранить равновесие, и с упрямой решимостью выпрямила спину. В последнее
время свежий воздух стал для нее непозволительной роскошью, и потому она
подняла голову, медленно впитывая солоноватый запах прибрежных вод.
Поттс прищурился, заметив позу девушки: он счел ее чересчур вызывающей.
- Опять задираешь нос? Точно какая-нибудь высокородная шлюха при
дворе. - Указав пальцем на изорванную одежду Шимейн, он загоготал: - При
дворе нищих у монастыря кармелитов!
Шимейн знала, как плачевно она выглядит в перепачканных обносках и
железных браслетах. Некогда ее зеленая бархатная амазонка вызывала
завистливые взгляды избалованных дочерей богатых аристократов (тех самых,
что безутешно оплакивали ее помолвку с самым привлекательным богатым
холостяком Лондона). Ее нынешний вид стал бы причиной злорадного смеха тех
же девиц.
Шимейн горестно вздохнула. Знакомая до ареста только с беззаботной,
легкой жизнью, она растерялась, безо всяких причин брошенная в грязную
тюрьму, где отверженные встречали ненависть, насилие и безысходность.
- Благородной леди и вправду весьма неудобно пускаться в плавание без
горничных и портних. - В ее тоне сквозила ирония. - Слугам, с которыми я
имела дело в последнее время, недоставало представления об истинной
преданности и долге.
Так и не сумев определить, где в словах Шимейн скрыто оскорбление,
Поттс тем не менее исполнился подозрений. Правильная, вежливая речь Шимейн
вызывала у матроса смутное чувство неловкости за собственный язык, особенно
потому, что он еще в ранней юности сбежал из дома, где мать-вдова всеми
силами оберегала его от пагубного влияния уличных беспризорников.
Стиснув массивным кулаком цепь, свисающую между закованными в браслеты
запястьями Шимейн, Поттс резко рванул ее к себе. Широкое, заросшее щетиной
лицо мучителя и красный, циклопический глаз оказались совсем рядом. Но даже
после стольких мытарств девушка наотрез отказалась дать матросу то, о чем он