"Эдит Уортон. Век наивности" - читать интересную книгу автора

вовне, а не ответственность перед самим собой.
Пуританство помогало укрепиться подобному строю мироощущения, и он потом с
наглядностью проступал как примета буржуазного сознания, даже если выявлялся
в таких обездоленных, загнанных жизнью людях, как Итан Фром. Другое дело,
что для Итана эта скованность догмой и невыдуманная жестокость ситуации,
возникшей под крышей его убогого дома, куда мучительнее, чем для обитателей
5-й авеню, включая и таких, как Эллен и Арчер. Оттого он и бунтует отчаянно,
непримиримо - вплоть до решимости одним ударом покончить все счеты с
заведомо несправедливой к нему жизнью. А в итоге все же смиряется, признав
себя пожизненным пленником бытия, не согретого не то что проблеском надежды,
но хоть минутным покоем.
Уже через много лет после смерти Уортон будет высказано мнение, что в "Итане
Фроме", собственно, нет этической коллизии и значение повести лишь в том,
что она передает состояние нравственной апатии, жизни по инерции взамен
чувства, выбора и самоопределения. Изображаемый Уортон мир некоторыми своими
особенностями как будто дает основания для таких суждений. События повести
происходят в глухом уголке сельской Новой Англии, которую и до Уортон, и
после нее не раз пытались представить царством патриархальной гармонии,
своего рода "обителью радости", не знающей прозаичного "обычая страны". В
"Итане Фроме" нет и следа идилличности. Читателю открывается суровая
повседневность, где скудные краски природы и тягучая скука быта под стать
ригоризму духовных установлений, предопределяющих нелепые, но неотвратимые
трагедии вроде той, что произошла с главным героем повести. Эти установления
и впрямь неподвижны, и атрофия нравственного чувства должна, по логике
вещей, оказаться их законным следствием.
Однако и через эти плотины пробивает себе дорогу стремление к человечности и
к счастью. Сталкиваясь с жестокостью как внешних форм миропорядка, так и его
фундаментальных оснований, оно создает в "Итане Фроме" острейший конфликт,
сплетает еще один из тех обычных для Уортон узлов противоречий, когда
насилием над художественной правдой выглядела бы любая облегченность
развязки. О своей прозе Уортон говорила, что "по первой странице читатель
может догадаться, каким будет последний абзац". Подобная цельность давалась
ей не всегда. "Итан Фром" - одно из бесспорных свидетельств этого очень
высокого мастерства. Объединяя в себе важнейшие мотивы творчества
писательницы, эта небольшая повесть, описывающая, на первый взгляд,
случайное происшествие, обладает большим этическим содержанием, которое
вплотную подводит к самым глубоким, хотя и отнюдь не очевидным противоречиям
американской жизни того времени и порожденного ею человеческого типа.
Синклер Льюис посвятил Уортон книгу, которая сделала его знаменитым, -
"Главную улицу". В 1920 году это, наверное, многих удивило. Уортон еще
читали, но уже как писателя ушедшей эпохи. Кто бы предположил, что ее опыт
может быть интересен и важен новому поколению, вступавшему в литературу
после первой мировой войны? Ведь все так резко менялось и в Америке, и в
мироощущении миллионов американцев.
Назвав Уортон "нашим литературным аристократом", Паррингтон исходил как раз
из убеждения, что тогдашней - и, разумеется, будущей - Америке ее книги не
могут сказать ничего. Время показало, насколько узко он понимал природу и
значение таланта Уортон. Ту же "Главную улицу", одну из книг, открывших
послевоенное литературное десятилетие, трудно себе представить без
сделанного Уортон Как и "Манхаттан" Дос-Пассоса. Как и застроенные