"Герман Вук. Это Б-о-г мой [R]" - читать интересную книгу автора

легенду о том, как в Храме чудесным образом целых восемь дней горела менора.
Эта история очень мало кого трогала, потому что ее не было в Танахе и потому
что в синагоге это не сулило никаких интересных обрядов, кроме нескольких
дополнительных молитв. Иногда детям давали конфеты, изюм и орехи, а также
волчки - дрейдлах, при помощи которых можно было либо выиграть еще втрое
больше конфет, либо проиграть и то, что было. Примерно так в прошлом
отмечалась Ханука. Конечно, это тоже было какое-то развлечение,
повторявшееся из года в год, но разве этот праздник можно было сравнить с
Суккот, Песах или еженедельным шабатом? И вскоре после Хануки великолепие
рождественских универсальных магазинов, как девятый вал, смывало даже память
о скромном еврейском празднике.

Новое поколение евреев, выросшее в Соединенных Штатах, чувствовало себя
в декабре так, как чувствуют себя на темной вечерней улице дети, прижавшиеся
носами к оконным стеклам дома, в котором сверкают огни и идет веселое
празднество. А то, что у иудеев тоже есть свои веселые и красочные праздники
(как мы, возможно, уже поняли), - это как-то забывалось. Большинство евреев
второго поколения очень мало знало о своей вере. У христиан, считали они,
есть в середине зимы великолепный праздник. А что есть у евреев? Некоторые
еврейские семьи решили эту проблему довольно просто: они ставили дома елки,
посылали друг другу рождественские подарки и пели за столом рождественские
песни. Они делали это, по их словам, для того, чтобы их дети не чувствовали
себя обделенными по сравнению с их сверстниками, и еще потому, что елка -
это очень нарядное украшение, которое полностью соответствует времени года и
не имеет никакого религиозного содержания.

В то же самое время в школах, где было много религиозных детей,
отмечались два дня - Рождество и Ханука, что официально символизировало
взаимную вежливость, дружбу и терпимость. Это, в свою очередь, пробудило у
евреев новый интерес к Хануке. Даже те евреи, которые у себя дома
праздновали Рождество (елка, остролист, песня "Родился иудейский царь" и так
далее), находили вполне уместным ставить на подоконник менору и даже
зажигать свечи. Этим решалась проблема: дети извлекали все возможное из
обеих культурных традиций.

Конечно, все раввины - даже наиболее крайние реформисты -
протестовали, говоря, что кроме развлечения детей, это ничего, по сути дела,
не дает. Но речи с кафедры бессильны перед логикой вещей. Я был знаком с
одним очень одаренным и крайне либеральным раввином из пригорода, который
приходил в дома евреев и вел пропаганду против рождественской елки. В конце
концов его вызвали в местный совет попечителей и строго предупредили, чтобы
он ограничивался в своих проповедях религиозной тематикой и оставил в покое
личную жизнь людей.

Здесь следует отметить один очень интересный момент: под давлением
большинства человек может совершенно искренне поверить в то, что требования
этого большинства соответствуют его личным внутренним желаниям. Еврей,
который чувствует, что от него ускользает большая часть его духовного
наследия, заменяясь усвоенными привычками, должен убедиться в том, что он
действительно делает то, что ему надо, а не подчиняется волей-неволей нажиму