"Герман Вук. Это Б-о-г мой [R]" - читать интересную книгу автора

других евреев оба они и числят среди своих друзей. Разумеется, на свете
много христиан, которые не унизятся до подобных рассуждений. Есть евреи,
которые относятся к своему народу и к своей культуре даже хуже, чем
христиане-антисемиты. Правда, эти евреи обычно не склонны делиться своим
мнением друг с другом, чтобы не оскорбить собеседника.

Но давайте посмотрим, что он за птица - этот хорошо обеспеченный и
культурный еврей с таким направлением мыслей. Чтобы облечь его в плоть и
кровь, представим себе, что он, например, средний служащий или сотрудник
юридической фирмы. Он окончил хороший колледж в одном из восточных штатов.
Он живет в пригороде, в красивом и уютном домике, который стоит около 25
тысяч долларов (к тому времени, как моя книга выйдет в свет, инфляция
поднимет цену этого домика до 30 тысяч, но это не так важно, главное - дать
читателю общую идею). У этого человека - хорошая, со вкусом подобранная
библиотека, где есть и классика и современная литература. Его
стереофоническая аппаратура - самого высокого качества, и он без ума от
Брамса. Он играет в гольф и в теннис, а во время отпуска занимается парусным
спортом. Его дед был глубоко религиозным человеком, его родители - менее
религиозными людьми, а сам он совершенно равнодушен к религии. Он с
одинаковым удовольствием ест и бифштексы и свиные отбивные, и его нисколько
не беспокоит то обстоятельство, что свинина - это свинина. Возможно, он все
же

иногда посещает синагогу, но только потому, что боится, как бы его дети
без религиозного воспитания совсем не отбились от рук; или же, напротив, он
доказывает своей супруге, что посещать храм, коль скоро он чужд религии,
аморально и беспринципно. Это мягкий, добрый, великодушный и исключительно
интеллигентный американец.

И вот мы видим, как после тяжелого трудового дня, проведенного в
какой-нибудь конторе Рокфеллер-центра, этот человек шагает по Пятой авеню,
наслаждаясь вечерней прохладой и не торопясь нырять в метро или хватать
такси, чтобы мчаться на вокзал. Мимо него по улице проходят двое людей:
пожилой и молодой. Они явно из тех, кто сумел чудом выжить в гетто или в
концлагере, где сотни тысяч других людей были уничтожены Гитлером. Тот, кто
постарше, носит бороду, у него вьющиеся пейсы, на нем поношенная шляпа с
широкими полями, длинный черный сюртук и черный галстук, хотя погода стоит
теплая. Тот, кто помоложе, чисто выбрит и одет в обыкновенный костюм, какой
носит большинство американцев, и все-таки он выглядит на этой улице не
меньшим чужаком, чем его собеседник. У его шляпы - слишком широкие поля, и
носит он ее как-то странно, сдвинув на затылок. На нем двубортный пиджак -
и это в наше-то время, когда ни один человек, хоть сколько-нибудь отдаленно
следящий за модой, даже в гроб не ляжет в двубортном пиджаке (если только
это не чудак-англичанин, чей двубортный пиджак представляет собой последний
писк лондонской моды, а наш молодой человек - отнюдь не англичанин). У него
помятые брюки, и они пузырятся на коленях. У него какой-то отсутствующий,
блуждающий взгляд. Эти двое прохожих беседуют между собой на идиш и изрядно
жестикулируют. И вот, когда эти два человека, которые, несомненно, евреи,
проходят мимо нашего героя, все его существо возмущается. Он вопиет в душе