"Гэри Райт. Лед как зеркало ("Маги на стадионе" #3) " - читать интересную книгу автора

сверхобтекаемые гоночные автомашины с прозрачными "фонарями" кабин и
полозьями вместо колес. Устрашающие торпеды, узкие, чуть шире плеч седоков,
и низкие - между днищем и льдом оставался просвет не больше пяти
сантиметров. Гонщик в кабине, собственно, не сидел, а почти лежал,
полукольцо руля над коленями, подошвы на поставленных вкось педалях - эти-то
педали и превратили сани во внушающие трепет скоростные устройства. Педали
поворачивали полозья - четыре пустотелые "лыжи" хромистой стали - вдоль
продольной оси, и тогда они врезались в лед, как лезвия коньков. И благодаря
поворотным полозьям бывший бобслей стал тем, чем он стал: гонкой особого
рода, с особым братством гонщиков, выделившихся в особый клан на зависть и
удивление остальному люду. "Наши" - величали они друг друга.
...кто-то из наших, смеясь, сказал однажды: "Несомненно, мы самые
прыткие самоубийцы в мире..."
Он опять призвал мысли к порядку и принялся проверять тормоза.
Достаточно потянуть рулевое колесо на себя, и по бокам саней
разворачивались закрылки - половинки хвостовой части корпуса. Со стороны они
выглядели, быть может, и нелепо, но действовали весьма эффективно: общая их
площадь превышала квадратный метр, а применялись они на скоростях сто
тридцать и более километров в час. Кнопка под правой рукой гонщика управляла
другой тормозной системой: нажать ее - и из носовой части саней вырвется
крупный ракетный заряд. Всего зарядов насчитывалось семь, и их нередко не
хватало. А когда отказывали все системы, включая волю гонщика, - на такой
случай оставалась рукоять у левого колена. Ее окрестили "ручкой с того
света": дерни посильнее за ручку - и дальше все будет зависеть от сотни
случайностей, не подвластных никакому расчету, но если повезет, зависнешь на
парашюте в восьмидесяти метрах над Трассой. Или... или прикосновение к
рычагу катапульты станет последним сознательным поступком всей твоей жизни.
Сам он дергал за эту ручку дважды. В первый раз, когда на вершине
"Мертвой петли" потерял полоз - его тогда чудом не размазало по близлежащей
трибуне, верхний ряд скамеек мелькнул под ним на расстоянии меньше метра. Во
второй раз шесть саней вдруг смешались в кучу прямо у него перед носом, и он
выстрелил собой сквозь нависшие над Трассой ветви старой разлапистой ели.
Другие гонщики были не столь удачливы.
Ганс Крогер. В конце концов его тело вырыли из-под пятиметрового слоя
снега - он пробил этот слой, как снаряд, до грунта. Когда он
катапультировался, сани кувыркались в воздухе - в эту долю секунды они
оказались вверх днищем.
Ярл Иоргенсен. Сани перевернулись, и его выбросило прямо под полозья
следующих саней.
Макс Конрад. Образцовое катапультирование! Почти на сто метров вверх и
чуть наискось от склона. Только парашют так и не раскрылся.
Уэйн Барли...
Гонщика передернуло крупной дрожью, он даже почувствовал реакцию
противоперегрузочного костюма. Как хотелось бы съездить по чему-нибудь
кулаком! Но он ощущал на себе неотступные глаза зрителей и телевизионных
камер, да и слишком тесно в кабине - развернуться как следует перед ударом и
то недостанет места.
Огонек на щитке вспыхнул вновь, требуя внимания, и мигнул один раз. И
одна багровая ракета запылала в небе.
Одна минута - бог ты мой, неужели время остановилось?