"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

ребят из класса, они рассказывали, кто какую нашел работу, оказывается,
некоторые устроились на летние курорты на Севере и уехали из города.
Почему же они мне ничего об этом не сказали, спрашивал я их. Ребята
отвечали, что просто не подумали обо мне, и, когда они это говорили, я
ощущал свое одиночество особенно остро. А почему, собственно, они должны
были думать обо мне, когда искали работу, ведь все эти годы мы лишь
изредка перебрасывались в школе одной-двумя фразами. Нас ничего не
связывало. Религиозный дом, в котором я жил, голод и нищета вырвали меня
из нормальной жизни моих сверстников.
Однажды я сделал дома открытие, которое меня ошеломило. Как-то вечером
я болтал со своей двоюродной сестрой Мэгги, которая была чуть моложе меня,
и в это время в комнату вошел дядя Том. Он секунду помедлил, глядя на меня
молча и враждебно, потом позвал дочь. Я не придал этому никакого значения.
Минут через пять я закрыл книгу, которую читал, поднялся со стула и,
спускаясь по лестнице, услышал, как дядя Том распекает дочь. До моего
слуха долетело:
- Вложить тебе ума розгой? Пожалуйста, вложу. Сколько раз я тебе
говорил: держись от него подальше. Этот идиот - бешеный, слышишь? Не смей
к нему подходить. И братьев с сестрами не подпускай. Сказано тебе -
слушайся, и никаких вопросов. Не подходи к нему, а то шкуру чулком спущу,
поняла?
Моя двоюродная сестра что-то говорила, всхлипывая. От ярости у меня
перехватило горло. Я хотел броситься к ним в комнату, потребовать
объяснения, но удержался. Когда же это все началось? Я стал припоминать, и
мне сделалось не по себе: за все то время, что дядя Том с семьей живут у
нас, никто из его детей ни разу не остался со мною один на один. Стоп,
сказал я себе, подожди, не возводи на человека напраслину. Но сколько я ни
ворошил свою память, я не мог вспомнить ни единого случая, чтобы мы играли
вместе, шалили или возились, а ведь мы - дети и живем в одном доме. Я
вдруг перенесся в то утро, когда я одержал над дядей Томом верх, пригрозив
лезвиями. Ну конечно, он вообразил, что я закоренелый бандит, а я-то
никогда себя бандитом не считал, я только теперь понял, за кого меня
принимают окружающие, и ужаснулся. Это был миг озарения, я увидел, как же
на самом деле ко мне относятся мои родные, и это многое изменило в моей
жизни. Я твердо решил уйти из дома. Но сначала кончу девятый класс. Часто
я по целым дням не перекидывался и словом ни с кем из домашних, кроме
матери. Человек не может так жить, я это остро сознавал. И я готовился к
побегу, но ждал события, происшествия, слова, которое бы меня подтолкнуло.
Я снова стал работать у миссис Биббс, купил учебники, но ходил чуть ли
не в лохмотьях. К счастью, девятый класс - последний класс в школе -
оказался легким, и учитель часто поручал мне заниматься с ребятами вместо
себя, это было почетно, поддерживало мой дух и давало хоть слабую, но
все-таки надежду. Мне даже намекали, что, если я буду успевать так же
хорошо, как сейчас, меня рекомендуют учителем в одну из городских школ.
Зимой вернулся из Чикаго мой брат; я обрадовался ему, хоть мы и отвыкли
друг от друга. Но вскоре я заметил, что домашние любят брата куда больше,
чем меня, со мной они никогда не были так ласковы. А брат - брат по их
примеру начал проявлять ко мне открытую неприязнь, и это было очень
тяжело. Одиночество прочно вросло в меня. Я чувствовал вокруг себя глухую
стену, и во мне закипало раздражение. От школьных товарищей я все больше