"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

- У меня денег нет, - сказал отец и засмеялся.
- Подойди сюда, паренек, - позвала меня незнакомая женщина.
Я посмотрел на нее, но не двинулся с места.
- Дай ему пятачок, - сказала женщина. - Он такой хорошенький.
- Подойди сюда, Ричард, - сказал отец, протягивая ко мне руку.
Я отпрянул назад и замотал головой, глядя на огонь в камине.
- Очень хорошенький мальчик, - повторила женщина.
- Неужели вам не стыдно? - сказала мать женщине. - Из-за вас мои дети
умирают с голода.
- Ну-ну, - сказал отец, все так же смеясь, - только не подеритесь.
- Сейчас возьму кочергу и тресну тебя! - крикнул я отцу.
Он посмотрел на мать и засмеялся еще громче.
- Это ты его научила, - сказал он.
- Что ты говоришь, Ричард! - сказала мать.
- Чтоб ты сдохла, - сказал я незнакомой женщине.
Женщина засмеялась и обняла отца. Мне было стыдно на них смотреть,
хотелось уйти.
- Как ты можешь, ведь твои дети голодают! - сказала мать.
- Ричард может жить у меня, - сказал отец.
- Ты хочешь жить у отца, Ричард? - спросила мать.
- Не хочу!
- Будешь есть вдоволь, - сказал отец.
- Я никогда не ел вдоволь, - сказал я. - Но у тебя жить не буду.
- Дай же парнишке пятачок, - сказала женщина.
Отец пошарил в кармане и вытащил пять центов.
- На, Ричард, - сказал он.
- Не бери! - сказала мать.
- Не валяй дурака и его не учи, - сказал отец. - Вот, Ричард, возьми.
Я посмотрел на мать, на незнакомую женщину, на отца, на огонь в камине.
Мне хотелось взять пять центов, но у отца я бы их ни за что не взял.
- Как тебе не стыдно, - сказала мать и заплакала. - Даешь голодному
сыну пятак. Если есть бог на небесах, он тебя накажет.
Отец опять засмеялся.
- Больше я дать не могу, - сказал он и положил монету в карман.
Мы с матерью ушли. У меня было такое ощущение, будто я вляпался в
грязь. Много раз потом образ отца и незнакомой женщины, их лица,
освещенные пляшущим пламенем камина, так отчетливо всплывали в моем
воображении, что казалось - стоит протянуть руку, и я коснусь их; я
всматривался в это видение, чувствуя, что в нем заключен какой-то очень
важный смысл, но мне не дано было в этот смысл проникнуть.
Прошло четверть века, прежде чем я снова увидел отца, - он одиноко
стоял на красной земле своего крошечного поля в штате Миссисипи, издольщик
в лохмотьях, с мотыгой в заскорузлых, со вздутыми венами руках, - четверть
века, за которые мой ум, мое сознание так сильно и необратимо изменились,
что, разговаривая с ним, я понял: хотя нас связывают узы крови, хотя в его
лице я вижу тень собственного лица и слышу в его голосе отзвуки своего
голоса, все равно мы навсегда чужие, мы говорим на разных языках, живем на
разных полюсах бытия. В тот день, четверть века спустя, когда я приехал к
нему на плантацию и он стоял на фоне неба, улыбался беззубой улыбкой и
пристально глядел на меня, уже смутно узнавая, седой, сгорбленный, никому