"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

далекую, недостижимую женщину. Во время службы я не сводил с нее глаз и
представлял себе, каково это - быть ее мужем, решал, страстная она или
нет. Я не чувствовал никаких угрызений совести из-за того, что испытал
первые томления плоти в святом храме божьем; да, мое вожделение
разгоралось под звуки песнопений, пронизанных одиночеством и скорбью, и
все равно я не ощущал вины.
Возможно, нежные, мелодичные песнопения волновали мою плоть, а плотские
мечтания, которые рождала моя проснувшаяся чувственность, разжигали мою
любовь к мазохистским молитвам. Наверно, мечты и гимны, питая друг друга,
заставляли алкать пищи греховность, гнездящуюся в тайниках моей души.
Конечно, мои низменные желания, мои плотские порывы оскверняли духовную
чистоту храма, потому что я часами не отводил от жены пастора глаз,
стараясь ее загипнотизировать, заставить посмотреть на меня, угадать мои
мысли. Изобразить мои вожделения с помощью какого-нибудь религиозного
символа можно было бы, наверное, так: маленький черный бесенок с рожками,
длинный извивающийся раздвоенный хвост, на ногах копыта, голое тело
покрыто чешуей, влажные липкие пальцы, слюнявый чувственный рот,
похотливые глазки пожирают пасторскую жену...
Было назначено молитвенное собрание; бабушка понимала, что это
последняя возможность обратить меня в истинную веру, пока я еще не
преступил порог вертепа греха - то есть обычной городской школы, ибо я
объявил во всеуслышание, что больше ходить в церковную школу не буду. Тетя
Эдди заметно укротила свою ненависть - видать, решила, что спасение моей
души важнее, чем мелочная гордость. Даже мать меня убеждала: "Неважно,
какая церковь, Ричард, важно, чтобы ты пришел к богу".
Семья стала относиться ко мне добрее и мягче, но я-то знал почему, и
это отдаляло меня от них еще больше. Приходили ребята из класса - раньше
им родители запрещали со мной водиться, - и я после первого же их слова
понимал, что они говорят по наущению взрослых. Как-то заглянул парнишка из
дома напротив и своим смущением сразу же себя выдал: говорил он так
нескладно и неумело, все было до такой степени шито белыми нитками, что я
сразу разглядел за всем этим бабушкину руку.
- Пойми, Ричард, мы все тревожимся за тебя, - начал он.
Я сделал вид, что удивлен:
- Мы? Кто это - мы?
- Ну, все мы, - сказал он, отводя взгляд.
- Чего вам за меня тревожиться?
- Ты губишь свою душу, - печально произнес он.
- Ничего с моей душой не случится, - сказал я со смехом.
- Зря ты смеешься, Ричард, это очень серьезно, - продолжал он.
- Я же тебе сказал - ничего с моей душой не случится.
- Я бы хотел быть твоим другом, Ричард.
- А разве мы не друзья?
- Я бы хотел быть твоим братом, Ричард.
- Все люди братья, - с коварной усмешкой сказал я.
- Я говорю об истинном братстве, братстве во Христе.
- Мне вполне хватит дружбы.
- Почему ты не жаждешь спасения души?
- Не доходит до меня религия, вот и все, - сказал я, не желая объяснять
ему, что у меня, наверное, совсем не такая душа, как он себе представляет.