"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

сегодня-то я наконец вступлю на путь спасения. Женщины окружили своих
сыновей, что-то умоляюще шептали.
- О добрые, любящие матери, олицетворение Девы Марии у гроба Господня,
преклоните же колена и помолитесь за своих сыновей, своих единственных
сыновей, - воззвал проповедник.
Женщины опустились на колени. Мать схватила меня за руки, и на них
закапали жаркие, обжигающие слезы. Я задыхался от омерзения. Нас,
мальчишек, загнала в ловушку община, клан, среди которого мы жили и были
плоть от его плоти. Ради собственного своего спасения клан просил нас быть
с ним заодно. Наши матери стояли коленопреклоненные на виду у всей церкви
и молились о нашем согласии. Хор умолк, и проповедник начал пламенную,
сплошь в аллегориях проповедь, он говорил о том, как наши матери дали нам
жизнь, как лелеяли нас и растили, как проводили у нашей постели бессонные
ночи, когда мы болели, они охраняют нас каждый час, каждый миг нашей
жизни, лишь мать всегда знает, в чем благо сына. Он попросил прихожан
спеть еще один гимн, хор тихо запел, и он протяжно, нараспев призвал:
- Пусть мать, которая истинно любит своего сына, приведет его ко мне
для крещения.
О черт, да будь ты проклят, подумал я. Быстро он все провернул, я
такого не ожидал. Мать неотрывно смотрела на меня.
- Не противься, сынок, позволь своей матери привести тебя к богу, - с
мольбой сказала она. - Я родила тебя на свет, позволь же мне теперь спасти
твою душу.
Она поймала мою руку, я стал ее вырывать.
- Я делала для тебя все, что могла, - прошептала мать со слезами.
- Господь слышит каждое ваше слово, - поддержал ее проповедник.
Эти спасатели душ шли напролом, без стыда и совести эксплуатируя самые
святые человеческие отношения. По сути, клан сейчас спрашивал нас, с ним
мы или нет, и, если мы откажемся принять его веру, мы тем самым его
отвергнем и поставим себя в положение выродков и отщепенцев... Какая-то
мать уже вела своего сломленного, запуганного сына к проповеднику среди
ликующих возгласов "аминь" и "аллилуйя".
- Ричард, неужели ты совсем не любишь свою старую калеку-мать? - снова
прошептала мать. - Не заставляй меня стоять здесь с протянутой рукой! -
сказала она, боясь, что я унижу ее перед людьми.
Теперь уж не важно было, верю я в бога или нет, не важно, буду ли я
лгать, воровать и убивать, теперь речь шла просто о моем уважении к людям,
о том, насколько я связан с кланом, и решать надо было мгновенно. "Нет"
будет означать, что я не люблю свою мать, и заявить такое в этой
маленькой, сплоченной негритянской общине мог только сумасшедший. Мать
тянула меня за руку, и я пошел за ней к проповеднику и пожал ему руку, и
это рукопожатие символизировало мое согласие принять крещение. Опять пели
гимны, молились, снова пели, и так до глубокой ночи. Домой я шел
совершенно измочаленный; ничего, кроме глухой ярости и жгучего,
невыносимого стыда, я не чувствовал. Но было и что-то похожее на радость
от того, что все свершилось, - теперь между мной и общиной уже ничего не
стояло.
- Мама, а я совсем ничего не чувствую, - честно покаялся я ей.
- Не огорчайся, это придет потом, - пыталась успокоить меня мать.
Признался я и мальчишкам, и они тоже сказали, что ничего особенного не