"Ричард Райт. Человек, который жил под землей" - читать интересную книгу автора

удивлению, смог выпрямиться во весь рост. Шума воды теперь не было слышно,
и он почувствовал себя отрезанным от всего живого, однако тьма и тишина
притягивали его.
Он долго пробирался по норе и вдруг с испугом остановился. Выставил
правую ногу, и она повисла в воздухе; отпрянул в страхе. Сунул туда шест -
шест ушел в пустоту. Он вздрогнул - померещилось, что земля сейчас
осыплется и похоронит его живьем. Чиркнул спичкой и увидел, что метрах в
полутора под его ногами коридор в земле круто обрывается вниз и
расширяется как бы пещерой. Старый сток, пробормотал он. До него долетел
какой-то легкий, ни на что не похожий звук; он навострил уши. Спичка
погасла.
Воспользовавшись шестом как лестницей, он съехал вниз и остановился в
темноте. Тут воздух был свежее, и по-прежнему слышались неясные звуки. Где
он? Ему вдруг померещилось, что рядом кто-то стоит, он резко обернулся, но
там была только темнота. Он осторожно пошарил, нащупал кирпичную стену;
пошел вдоль нее, и непонятные звуки стали громче. Надо выбраться отсюда.
Дурацкая история. Долго оставаться здесь нельзя: нечего есть и негде
спать. Но странные звуки мучали его: незнакомые, они что-то напоминали.
Мотор? Ребенок плачет? Музыка? Сирена? Он ощупью двигался дальше, и звуки
уже доносились так ясно, что он различал высоту и тембр человеческих
голосов. Поют! Ну конечно! Он слушал раскрыв рот. Это была церковная
служба. Зачарованный, он ощупью двигался навстречу прибою голосов.

Возьми меня в свой дом, Иисус,
И я душой с тобой сольюсь.

Пели за кирпичной стеной. Он разволновался, ему захотелось незаметно
посмотреть службу. Чья эта церковь? Он знал большинство церквей в этом
районе, но пение звучало необычно, не похоже на все, что он слышал. Он
поглядел налево, направо, под ноги на черную грязь, потом наверх - и с
изумлением увидел яркое лезвие света, рассекавшее тьму, как бритва. Зажег
предпоследнюю спичку и увидел под старым бетонным потолком ржавые трубы.
Память фотографически схватила их расположение. Спичка стала гаснуть, он
подпрыгнул; руки ухватили железо. Он закинул ноги и перевалил тело на
настил из труб, который со скрипом спружинил под ним; он подумал, что весь
ярус рухнет, но ничего не случилось. Подполз к трещине и увидел часть хора
- черных мужчин и женщин в белом, с потрепанными сборниками гимнов в
черных руках. На него напал смех, но он сдержал себя.
Что он делает? Чувство вины почти раздавило его. Убьет его бог за это?
Люди пели истово, а он машинально мотал головой, не соглашаясь с ними. Не
должны они петь. Но почему не должны, он сам не понимал. Поют, а на них
дует из канализации... Ему казалось, что он наблюдает за чудовищной
непристойностью, но он не мог заставить себя уйти.
От долгого лежания у пего все занемело, и он спрыгнул на землю. Боль
растеклась но ногам, но глубже грызла другая боль - от вида черных людей,
которые пресмыкаются и клянчат то, чего никогда не будет. Неосознанное
убеждение подсказывало ему, что им надо стоять на своем, не каяться, не
заискивать в песнях и молитвах - но сам же он удрал от полиции, сам же он
умолял поверить в его невиновность? Он озадаченно покачал головой.
Давно он здесь? Не поймешь; он еще не привык к этой жизни; пение