"Инок Всеволод. Начальник тишины (Повесть-притча для потерявших надежду) " - читать интересную книгу автора

паинькой-девочкой была. Об учебе, о карьере будущей думала больше, чем о
мальчиках. В девятнадцать лет мне достойного жениха нашли среди папиных
знакомых. Тоже искусствовед, Аркадий Ионович. Не богатый, но преданный. И
все у нас гладко было. Полюбила я его, хотя, может быть, уважала больше.
Только за день, представляешь, мать Фекла, за один день до свадьбы такое
выяснилось!
- Что?!
- Случайно, через общих знакомых, отец узнал, что этот самый Аркадий
Ионович, добропорядочный, культурный, обходительный человек, оказался
ужаснейшим лжецом! У него, оказывается, две семьи уже было, и в каждой по
ребенку. А он паспорта менял, и концы в воду. А чтобы мы со временем правду
не узнали, он еще и наврал, что мать у него умерла. Представляешь, такое на
мать сказать!? А нам сказки рассказывал, что никогда женат не был, что о
такой, как я, всю жизнь мечтал и так далее. Мама его, как выяснилось, не
умирала вовсе, а преспокойненько в Воронеже жила. Этот горе-жених как раз к
нам домой приехал благословение родительское просить. Я еще ничего не знала.
Встали мы с ним на колени перед родителями. А они и говорят мне: "Вставай с
колен, Надя". Меня Надей в миру звали. У меня как что-то оборвалось внутри.
Встаю. А они и говорят, что Аркадий Ионович такой-то и такой-то, а потом
спрашивают меня: "Хочешь ты за такого человека замуж идти?". Я как закричу:
"А откуда вы все это про него знаете?!". А они у моего горе-жениха
спрашивают: "Правда то, что мы говорим, или нет?". Тут он мог бы запираться,
но он рот открыл, глазами хлопает и противным таким, заискивающим голоском
отвечает: "Правда... Но я сейчас все объясню". Мне горько-горько стало, и я
в свою комнату побежала. Голова у меня, как ватой набита, бегу, ничего не
соображаю. Мать за мной: "Доченька, только глупостей не делай!". Вбежала я в
комнату и сразу взглядом с рублевским Спасом встретилась. Он спокойный
такой, мирный-мирный, добрый, как сама тишина... И тут меня осенило:
"Обет, - думаю, - обет-то я дала в монастырь уйти, а не выполнила. Вот и
наказание!". Потом, правда, поняла я, что не наказание это вовсе никакое, а
милость Божия. Отвел Господь от беды. Если бы я с этим Аркадием Ионовичем
расписалась да повенчалась, вот было бы наказание! А так... - сестра
Неонилла незаметно смахнула рукой навернувшуюся слезу, - отделалась легким
испугом. Тогда уж я всерьез начала в церковь ходить. Но и опять в монастырь
наш не сразу попала. Пожила я в больших монастырях, посмотрела... Два раза
домой возвращалась. Верно преподобный Паисий Величковский писал: "Не
стремитесь жить в больших и славных обителях". Почти до отчаяния дошла.
Родители меня и так с горем пополам в монастырь отпустили, а тут, когда
увидели, что я все время домой возвращаюсь, стали снова на замужество
намекать. Я в ужасе: мне и в миру жизни нет, и в монастыре. Что делать?
Промытарствовала я так два года. А тут один инок на Валаамском подворье мне
говорит: "У тебя потому с монастырем ничего не получается, что искать-то
нужно не монастырь, не стены, а духовного наставника. Это самый главный
вопрос, и не только монашеской, но и вообще христианской жизни. Есть, -
говорит, - одна замечательная игуменья, мать Антония. Она лет двадцать в
Киеве келейницей на дому у одного катакомбного владыки была. А он был
делатель молитвы Иисусовой. Она от него многому научилась и постриг приняла,
и игуменство. Добрая она, любвеобильная, опытная - истинная мать своим
дочерям духовным. Дверь ее кельи для сестер всегда открыта. Она с ними и на
клиросе, и в трапезной, и на послушаниях. Помыслы ей сразу же можно