"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Тысяча благодарностей, Дживс" - читать интересную книгу автора

руку тебя возьмет, и по головке погладит. Если придешь к ней и скажешь: "Я
только что совершит убийство, и мне как-то не по себе", - то услышишь в
ответ: "Ничего страшного, постарайтесь не думать об этом. С кем не бывает".
Короче, маленькая мама, к тому же классная машинистка. Чего еще можно было
желать для Медяка?
Дживс вынес чемоданы и сложил их в багажник, и Медяк попросил меня
вести машину, потому что ему нужно было обсудить с новой секретаршей много
вопросов, касающихся, видимо, ее должностных обязанностей. Дживс сел впереди
рядом со мной, и мы отправились: о поездке как таковой не могу сказать
ничего интересного. Всю дорогу я пребывал в веселом расположении духа, как
всегда, когда не за горами новая встреча со стряпней Анатоля. Дживс,
вероятно, испытывал те же чувства: он такой же горячий поклонник этого
сковородного самородка, как и я, но если я распевал за рулем, то он, по
своему обыкновению, был нем, как чучело лягушки, и не подтягивал, хотя я
настойчиво приглашал его петь со мной на два голоса.
Достигнув цели путешествия, мы разошлись по своим делам. Дживс занялся
багажом, Медяк повел Магнолию Гленденнон в свой кабинет, а я направился в
гостиную, где никого не застал. Дом показался мне вымершим; в предвечернее
время загородные усадьбы часто производят такое впечатление на
новоприбывшего гостя. Ни тети Далии, ни ее супруга дяди Тома нигде не было
видно. Я подумал, не заглянуть ли в ту комнату, где дядя Том хранит свою
коллекцию старинного серебра, но решил, что не стоит. Дядя Том представляет
собой тип страстного коллекционера, который будет часами напролет
рассказывать своей бедной жертве о канделябрах, лиственном узоре, рельефном
изображении венков из лент и орнаменте "годрон" в виде цепи овалов - что,
конечно, никому не интересно.
Можно было нанести визит Анатолю, но и от этой мысли я отказался. У
него тоже есть свой конек - состояние его здоровья, и он не преминет излить
на беззащитного слушателя длинный монолог на эту тему. У него случаются
приступы того, что он называет mal au foie < Болезнь печени (фр.)>, и его
рассуждения представляют интерес скорее для специалиста-медика, чем для
профана вроде меня. Не знаю, отчего так, но когда кто-то начинает
рассказывать мне о своей печени, я всегда слушаю без особого наслаждения.
В общем, мне ничего не оставалось, как отправиться на прогулку по
обширному парку и земельным угодьям.
В этот предвечерний час было душно и знойно, и казалось, природа
колеблется, нагнать ей страху на людишек сильнейшей грозой или не стоит, -
но я пренебрег опасностью. Неподалеку от дома находится лесок, в который я
всегда любил ходить; туда-то я и направился. Там к услугам тех, кто желает
посидеть и поразмышлять, есть пара деревянных лавочек, и, двигаясь прямым
курсом вдоль первой из них, я увидел, что на ней лежит дорогой фотоаппарат.
Я несколько удивился: я понятия не имел, что тетя Далия пристрастилась
к фотографии, хотя, конечно, тетушки - народ взбалмошный, от них только и
жди сюрпризов. Почти сразу же мне пришла в голову здравая мысль, что без
дождя грозы не бывает, а от дождя фотоаппарат может испортиться. Поэтому я
взял его и зашагал обратно к дому, предвкушая радость пожилой родственницы,
которая будет благодарить меня за заботу со слезами на глазах, но тут
раздался вопль, и из-за кустов появился какой-то человек. Не скрою, я
порядком струхнул.
Это был на редкость толстый мужчина с большим розовым лицом и в панаме