"Пэлем Вудхауз. Вудхауз и война " - читать интересную книгу автора

рождения, а кроме того, немцы хотели поспекулировать на его славе,
предполагая почему-то, что он играет в Англии чуть ли не роль Гете (именно
Гете, так кто-то и сказал). Словом, выходя из лагеря, Вудхауз о предстоящих
радиобеседах не знал.
Когда он приехал в Берлин, гостиницы были переполнены. В отель его
пристроил старый приятель по Голливуду. Тогда особой роскоши там не было, а
если для иных гостей и была, Вудхаузы в их число не входили. Жили они
скромно, брали на ужин хлеб из ресторана, маленький мясной рацион отдавали
собачке. Сравнивать их быт стоило бы не с бытом наших людей в очередях и
коммуналках (теплушку он испытал), а с привилегиями и удобствами тех, кого
Андрей Семенович Немзер назвал "прикормленной верхушкой". Подростком я эту
жизнь знала, и думаю, что двум старым англичанам приходилось хуже. Точнее -
и хуже, и лучше. Они жили скуднее, в чужой стране, да еще при мерзком
режиме. Не обсуждая сравнительные свойства режимов, заметим только, что от
них не требовали "сознательности", да и вообще какого-либо вранья; и в этом
им было лучше. Вудхауз писал что хотел, и вот что удивительно: он настолько
сумел уйти от злобы и страха, [466] что написал свои лучшие идиллии -
"Радость поутру" и "Полную луну", а чуть позже "Дядю Динамита".
Оставались Вудхаузы в отеле только зимой, прочее время гостили у
друзей, правда, в замках, но топить там было нечем, и к холодам приходилось
возвращаться в город.
Денег они от немцев не получали. Иэн Спраут приводит перечень их
доходов (о которых пришлось дать скрупулезный отчет в освобожденной
Франции), и получается, что это гонорары. Кроме того, Этель Вудхауз продала
какие-то драгоценности - ничего не поделаешь, они у нее были.
Что еще важнее, ни во Франции, ни в Германии Вудхаузы ни в малейшей
степени не дружили с властями. Немцы, поселившиеся в их французском доме,
совершенно с ними не считались. Вудхауз рассказывает об этом в беседе, и не
понять его может только исключительно простодушный человек, вроде корректора
одного из наших отечественных изданий, наставивший вопросительных знаков
везде, где, видимо, надо было пометить: "Шутка!"
В Германии, скажем снова, он встретил несколько (очень мало) старых
друзей. Там же все-таки люди жили, а не одни нацисты! Кому-кому, а нам
стыдно так однозначно представлять себе существование в одной из страшных
утопий прошлого, слава Богу, века. Иэн Спраут разузнал все, что мог, об этих
его знакомых, они оказались людьми исключительно достойными и много
претерпевшими.
Есть и мелочи, скажем, обвинение в том, что Этель Вудхауз вела светскую
жизнь. Нет, не вела. Она просто, в отличие от мужа, не была тихой. Когда она
сердилась, скажем, на неудобства, она могла раскричаться, и ее слышали
многие. Бедный Плам при этом очень смущался, а не кричал никогда. Всего не
перескажешь, вот главное. Ведь заметка - только предисловие к злосчастным
[467] беседам, которые публикуются ниже, а они либо тронут читателя, либо
нет. Сам Вудхауз много раз ругал себя, мало того - через годы, в Америке, он
обрадовался приезду "Кассандры", позвал его в гости и совершенно покорил.
Это очень важно - гораздо чаще люди полностью себя оправдывают, а то и
ставят в пример, а уж врагов никак не прощают. Судить его вправе только тот,
кто был на его месте. В каком-то смысле мы - были, в каком-то - не были, и
ровно в этих рамках можем представлять, как бы мы себя вели. Однако тема эта
проста только для тех, кто разрешил себе делить мир на чужих и своих или на