"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Собрание сочинений Том 4. М-р Маллинер и другие" - читать интересную книгу автора

нет, определенное сходство в запахах имеется.
- Однако йогурт чрезвычайно полезен для здоровья, сэр. Крестьяне в
Болгарии употребляют его в больших количествах. Поэтому у них цветущий вид.
- Кому они нужны, эти цветущие крестьяне?
- Ваша правда, сэр.
- Если увидите одного, можете оставить себе.
- Премного благодарен, сэр.
Усилием воли Смидли заставил себя проглотить порцию ненавистного
напитка. Потом, переведя дыхание, бросил мрачный взгляд на раскинувшийся
внизу в долине кэмпус лос-анджелесского университета.
- Ну что за жизнь! - сказал он.
- Да, сэр.
- Хуже собачьей.
- Мир - обитель печали, сэр, - вздохнул Фиппс. Смидли оценил
солидарность, но ремарка ему не понравилась.
- Много вы понимаете в печалях! - с жаром возразил он. - Ваш брат,
дворецкий, - беспечное племя. Вольные пташки! Не понравилось тебе здесь -
найдешь другое местечко. Догадались, куда я клоню? Мне-то отсюда не выйти.
Вам не приходилось бывать в тюрьме, Фиппс? Дворецкий встрепенулся.
- Сэр?
- Ясно, что нет. Где вам понять меня!
Смидли допил йогурт и впал в задумчивость. Он сосредоточился на
завещании покойного Альфреда Корка, сокрушаясь по поводу странного и
трагического обстоятельства, заключающегося в том, что разные люди весьма
по-разному толкуют волю наследодателя.
Взять, к примеру, включенный Альфредом пункт, обязывающий вдову
"поддерживать" его брата Смидли. Это же чистый образец неточной
формулировки! Смидли понимал дело так: если ты поручаешь женщине кого-либо
поддержать, ты имеешь в виду, что она поместит данное лицо в квартире на
Парк-авеню и предусмотрит, чтобы ее доходов хватило на содержание
автомобиля, членство в хороших клубах, ежегодное путешествие в Париж, Рим,
на Бермуды и так далее в этом духе. Адела же, придерживаясь экономии,
ограничила свои обязательства перед опекаемым спальным местом и трехразовым
питанием. И жизнь шурина протекала в этих пределах. Несчастный хорошо
питался и мягко спал, пил вволю йогурта, но во всем остальном как бы отбывал
срок в исправительном учреждении.
С тяжким вздохом Смидли очнулся от невеселых дум. Его охватило желание,
ничего не скрывая, поделиться с таким сердечным дворецким.
- Знаете, кто я, Фиппс?
- Кто же, сэр?
- Птица в золотой клетке.
- Неужто, сэр?
- Я червь.
- Я что-то запутался, сэр. Вы только что говорили, что вы птица.
- Но также и червь. Жалкий червяк, живущий в яме, куда не проникает ни
единый луч света. Как это называют, ну, в Мексике?
- Тамаль,[1] сэр?
- Пеон. Я такой же пеон. Поди туда, поди сюда. Пыль под железным
каблуком, тварь безответная. И горше всего то, что когда-то я был страшно
богат. Страшно. И все спустил.