"Шломо Вульф. Водолазия" - читать интересную книгу автора

мамы нету дома. Патефон играет танго, и такая лапушка в руках гнется с
ручками на моих плечах. Если бы еще Томки не было... Да, ладно, всем ведь
жить хочется, правда? И еще как, между прочим... Пришлось ее проводить на
соседний Лермонтовский проспект и даже целоваться, не без этого. У меня
тогда же возникло второе верное предчувствие (первое о Тане и Феликсе), что
рано или поздно она меня на себе женит... Так и случилось, как вы уже все
знаете.

2.
Как-то при осеннем шторме с фронтона сорвало шесть букв, оставив
"адский кораблестроительнай институт". Воистину так! Глаза на лоб лезли от
заданий и лекционной нагрузки. Тихо жужжали лампы дневного света в чертежных
залах общежития, где мы делали семестровый эпюр. В читальных залах было не
про-дохнуть от напряжения сотен молодых людей. Всем хотелось удержаться, и
все знали, что курс набран с запасом - в расчете на четверть тех, кто прошел
конкурс-ные экзамены, но не выдержит первую сессию. Мне легко давались
математика и физика, хуже химия. А самое страшное начерталка -
начертательная геометрия - и судостроительное черчение. Тут надо было иметь
нестандартное пространственное воображение, а его у меня никто не развивал.
Стереометрия и в школе была моей ахиллесовой пятой. А тут!... Попробуйте
представить себе линию пересечения эл-липтического цилиндра с наклонным
усеченным конусом! Или три проекции пара-боллоида на наклонные плоскости. И
прочие шалости, которые придумывали на бесчисленных контрольных. Отдыхал я
только на производственной практике. Нас всерьез учили по очереди всем
рабочим судостроительнам профессиям, начиная от кузнеца и кончая сварщиком.
Тут я был лучше других.
Кстати, Дашковский со своими жидками и Таня сдали все экзамены досрочно
еще в ноябре - на отлично! и ходили в институт ради этой практики. Я
умилялся, глядя, как Танечка сосредоточенно крепит деталь в патроне
токарного станка и щурит глазки на резец, поправляя волосы под косынкой. А
Латунскому, Богуну, самому Феликсу и эта работа была, как ни странно, по
плечу. Они и тут шли в отличниках. Во нация! Никакой зависти не хватит...
Я жил все в той же восьмиместке. Тамара нас опекала попрежнему, в
основном ради меня. Без нее я бы уже в январе вылетел со свистом.. Терпела
мою тупость, мастерила из бумаги все конусы и гиперболоиды и вытянула-таки
мою тройку за семестр по начерталке. Кроме того, она отучила всех нас
материться. Сделано это было изящно и надежно. В высосанной банке из-под
сгущенки сделали продоль-ную прорезь, в которую за каждое слово следовало
кинуть две копейки. При том, что стипендия была тридцать рублей, а две
копейки стоило проехать на автобусе одну остановку. Первая баночку была
забита под завязку на пятый день. Ее вскры-ли и купили крупы на всю нашу
коммуну. Откуда такая прибыль? Так ведь публика подобралась рабочая и
армейская, не говоря о флотской. В каждой фразе привыкли минимум три раза
применить артикль "б". Одного студента нашего престижного вуза, бывшего
трюмного специалиста Северного флота, как-то намеренно завели после его
неудачного амурного свидания. И злорадно подсчитывали, как он выра-жает свои
эмоции - на полбаночки за раз...
Пили ли? Сначала в привычном для всех режиме. Каждый сданный зачет
отмечали коктейлем "Корабел" - в большой чайник, наливаются две бутылки
шампанского, пару пузырей водки и дешевый ликер - для букета. Если под рукой