"Шломо Вульф. Гекуба" - читать интересную книгу автора

Союзе все тоже говорили "мы", а вершили наши судьбы "они". И "мы" их
терпели. Как теперь терпим тех, кто говорил, говорит и всегда будет говорить
вот таким людям, - Мирон кивнул на эскизы на столе, - что они слишком
квалифицированные, чтобы быть хоть как-то востребованными в еврейской
стране, сложившейся к моменту их приезда на "родину". Ибо в противном
случае, невостребованными были бы другие." "Поэтому ты и прячешь от меня
своего умельца?" "Я не тебя имел в виду..." "Почему же? И у меня нет нужного
образования и опыта. Впрочем, у каждого свой бизнес. И свои приемы."
С просторного балкона офиса Заца в Герцилии открывлся искрящийся на
солнце безбрежный простор. Где-то там, за синей гранью моря. отделенной от
голубого купола небес горизонтом, поисковые батискафы обнаружили на глубине
трех километров столько нефти, сколько вряд ли есть в Саудовской Аравии и
Ираке вместе взятых. Эскизы проекта способа добычи этой нефти и
транспортировки ее в Израиль, что лежали на столе и без которых батискафам
просто незачем было там рыскать, выглядели особенно примитивными на фоне
открывшихся перспектив. Трудно было поверить, что на основании этих
бумаженций концерн Заца подал заявку на покупку глубоководного участка
морского дна, еще не поделенного, как континентальный шельф, между странами
бескорыстного мирового сообщества...
"Я предлагаю назвать этот проект ГЕКУБА, - сказал Мирон. - Как символ
буду-щей беспредельной скорби и отчаяния арабов, лишившихся своего
единственного козыря в международных отношениях - цен на нефть." "Согласен.
И надеюсь, что охрана добывающего комплекса и трубопроводов от носителей
этой печали обой-дется нам и нашим уже естественным союзникам дешевле, чем
терпимость к ис-ламскому террору от Филиппин до Македонии через Афганистан,
Кашмир, Киргизию, Палестину, Чечню и Косово." "Рано или поздно, - подхватил
Мирон, - благодушным демократам придется запретить монстра, как был запрещен
нацизм. Но ключевое условие этап такого решения - независимость Запада от
исламской нефти." "Дело в "мелочи", - пожал плечами Давид. - Чтобы расчеты
твоего подопечного не оказались туфтой, как это часто случалось с подобными
разработ-ками. А почему ты его мне не показываешь? Все бумаги без имени или
адреса автора. У вас, ватиков, это так принято во взаимоотношениях с
обожаемыми олим?" "Если я буду представлять моим заказчикам всех, кто
приходит ко мне со своими проектами, то я потеряю..." "Комиссионные?"
"Доброе имя. Если я кого-то представляю, то как бы ассоциируюсь с ним. А эта
публика совершенно не умеет себя вести в приличном обществе. Даже прожив в
свободном мире много лет." "Не сказал бы. Мне приходилось встречать очень
достойных людей из новых репатриантов. Языковая проблема - не спорю. Но
манеры - выше всяких похвал. Да и ты сам?.." "Я создавался здесь, заново и
из другого теста. Я приехал с таким отрицанием всей прошлой жизни, что
начинал цивилизоваться с чистого листа. А эти долго, а то и навсегда
продолжают жить прошлой биографией. Для них Гекуба - алия. С ней они
связывают потерю своего социального статуса. Для них смысл жизни - достойная
работа. Многие из нынешних сторожей, безработных и пенсионеров принадлежали
к профессиональной элите Союза. Они привыкли быть красой и гордостью своего
предприятия. И только потому, что о евреях там судили именно по ним, на моей
бывшей родине не было массового антисемитизма. Здесь и сегодня эти глубоко
разочарованные люди составляют протестный электорат любого горлопана. Они
уже не верят ни в сионизм, ни в демократию. Им нелегко считать Израиль своей
любимой и, тем более, любящей матерью-родиной. Остается только удивляться их