"Джонатан Уайли. Владычица снов" - читать интересную книгу автора

и тут же сообщали уполномоченным барона о своих "открытиях". А эти
уполномоченные в свою очередь, когда им обещали поделиться причитающимся
вознаграждением, охотно закрывали глаза на то, что земля вокруг только что
"обнаруженной" колючей сливы оказывалась свежевскопанной. Нечего и говорить,
что никакого золота так и не нашлось, зато, пока барон не позволил убедить
себя в том, что он ошибается, казна в замке Крайнего Поля значительно
полегчала.
Бальдемар, став хозяином удела не достигнув и двадцатилетнего возраста,
обнаружил, что его владение является полным банкротом, и безостановочная
борьба за то, чтобы раздобыть где-нибудь денег и хоть как-то восстановить
честь рода, начала омрачать ему жизнь еще с юношеских лет. Со временем
поставленная им перед самим собой задача превратилась в своего рода манию, а
все шансы на обретение благополучия свелись к одной-единственной и последней
надежде. И этой надеждой была Ребекка.

У Скаттла имелся свой собственный способ борьбы с похмельем,
заключавшийся в том, что он снимал себе голову с плеч.
Процедура была вполне элементарной. Сначала он распутывал воображаемые
узлы, которыми голова крепилась на шее, а затем, с предельной осторожностью
взяв себя руками за щеки, снимал голову и осторожно укладывал ее на подушку.
К настоящему времени он приобрел в этом деле такой опыт, что запросто
пренебрегал тем неприятным обстоятельством, что остаточные явления
алкогольного опьянения при этом не улетучивались, а оставались вместе с ним
в постели. Зато прошли мучительные головные боли по утрам, когда один взгляд
на что-нибудь, чуть более яркое, нежели горящая свеча, заставлял его
отчаянно жмуриться, а ходящие ходуном стены буквально выворачивали его
наизнанку. Плоть и кость, остававшиеся у него по завершении процедуры - от
плеч и ниже, не испытывали теперь ни боли, ни тошноты, представляли собой
вполне пристойное зрелище, приемлемо звучали и пахли; их единственное
назначение состояло в том, чтобы провести его через утро и первую половину
дня.
И только когда Скаттл осознавал, что теперь это будет безопасно, он
возвращался к себе в комнату и прикреплял голову на место, тщательно завязав
при этом все узлы. Таким образом он оказывался полностью укомплектованным и
мог безмятежно коротать вторую половину дня, заранее предвкушая, а вслед за
тем и вкушая блаженное волшебство, заключенное в алкоголе. Его не слишком
тревожило, что по утрам он оставляет свою голову без присмотра, потому что
далеко не у каждого хватило бы глупости заглянуть к нему в комнату, а что
касается тех, у кого глупости на это хватало, то они по каким-то
таинственным причинам никогда не замечали мирно покоившуюся на подушке
голову. Любого, кто решался заглянуть в комнату Скаттла, встречала резкая
брань, если хозяин случайно оказывался на месте, а в его отсутствие
неприкосновенность жилища гарантировал густой дух пьяной блевотины,
табачного дыма и прочей мерзости.
Но нынешним утром все пошло наперекосяк.
Прошлой ночью попойка выдалась особенно шумной. Барон получил тайное,
но окончательное подтверждение всему, что касалось предстоящей помолвки
Ребекки, и, пребывая в превосходном расположении духа, распорядился подать,
не скупясь, и вино, и напитки покрепче, чтобы как следует отпраздновать это
событие. Будучи на протяжении многих лет дворецким и личной слугой