"Константин Якименко. Абсолютное счастье" - читать интересную книгу автора

праву нахожусь в данном помещении; где и как зарегистрирована моя фирма и
кто, чёрта лысого, разрешил мне это и, кроме того... Но прежде, чем из
нетерпеливой глотки вырвался хоть звук, я произнёс ту самую фразу - и крутой
чуть вздрогнул: да, он привык обеими ногами ощущать под собой твёрдый камень
реальности, однако сейчас камень дал трещину. Потом он попросил меня
повторить - глупый, не в моих привычках озвучивать одну и ту же мысль
дважды - и я сказал:
"Не надо объяснять мне, зачем - как тебе кажется - ты пришёл сюда. Ко
мне приходят лишь за одним - ты знаешь, ведь ты читал объявления и видел
вывеску".
Меня не интересуют твои желания, говорил я ещё, - вернее, то, что ты
думаешь о них; меня не интересуют подробности - я знаю их сам; ты здесь:
этого достаточно. Ты пришёл получить то, что хочешь - на самом деле хочешь -
и ты это получишь. Но взамен я заберу твою жизнь.
Крутой сказал, чтобы я прекратил издеваться, а его пальцы уже невольно
нащупывали рукоять - и я улыбнулся. Подумай сам, произнёс я мягко, если ты
сейчас это сделаешь, и если не промажешь, мои мозги будут на столе -
классное зрелище, тебе всегда такое нравилось, разве нет? Их можно собрать,
выплеснуть на сковороду и тут же поджарить - о, уверяю, ты не ошибаешься,
это действительно вкусно! А потом тебе останется лишь сидеть и ждать, пока
сюда не войдут двое или трое; они сгребут тебя в охапку и уволокут сам
знаешь куда, где никто не станет с тобой церемониться, потому что
доказательства, как говорится, на лице!
Я держал его, как кобра мышь, но у крутого ещё были силы, много
нерастраченной энергии - и вот он, резво вскочив, вырвал из кармана мобилу и
стал в спешке набирать номер - три раза, потому что дважды ошибся в одной
цифре. Только через десять секунд он всё понял и теперь, зачем-то продолжая
вертеть пальцами бесполезный аппарат, глядел на меня широкими глазами,
одинокими, как два острова посреди Тихого океана. И я, буравя острова аж до
недр земных - но при этом само спокойствие! - сказал: "Ну, садись же", - но
крутой бросился к двери, алой как насытившийся плотью адский костёр; схватил
её за ручку, сжал, насилуя толстыми пальцами - разумеется, безуспешно:
дверь, путь в один конец, этот символ... вы ещё помните, да? А потом он
кричал, что когда уйдёт отсюда, то обратится в кое-какие органы, а я - ну
просто журчание ручейка - проговорил:
"Ты наконец сядешь на место, чтобы я мог спокойно сделать дело?"
Мы снова встретились, и крутой - кстати или не совсем - вспомнил
здорового азиата (которому так и не отомстил!), сломавшего ему ребро три
года назад; а я сказал:
"Не сомневайся: ты выйдешь отсюда бесконечно счастливым", - и, когда он
окончательно ощутил себя чужаком в чужой земле, добавил: - "Но ведь ничто в
этой жизни не даётся даром, не так ли?"
Крутой орал; он матерился через слово и называл имена. Эти имена должны
испугать меня, считал он - ну, они ведь испугали владельца банка (кстати, за
два квартала отсюда) - а ведь кто такой банкир, и кто такой я? Да, правда,
если подумать: кто такой я? А я только лишь глядел на него: вот ещё одна
минута напрасно потраченного времени - из таких минут можно сложить годы
полноценной жизни, но где же они теперь? Затем я осведомился, закончил ли он
уже; но крутой будто не слышал. Я откровенно заскучал; встал и повернулся к
нему спиной: ну, и что ты сделаешь? Он замолк на полуслове: блаженная