"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

на месте, т. е. в тюрьме.
7 ноября утром все оделись в лучшие свои одежки в честь Великого
праздника Октября. После обеда кто-то затянул "Интернационал", это всех
взбодрило: гимн подтягивала почти вся камера. В экстазе кто-то снял с себя
красную майку и, пробравшись к окну, замахал ею через решетку. Вдруг с вышки
раздались два выстрела. Песню сразу прекратили, и все набросились на
махавшего с упреками, что он нарушает внутренний распорядок тюрьмы. Через
несколько минут дверь камеры открылась, прибежавшие надзиратели потребовали,
чтобы махавший вышел в коридор. Он вышел. Через некоторое время пришли за
его вещами. Как заявил нам надзиратель, он был переведен в карцер на 15
суток.
Все с нетерпением ждали 9-го числа, думали, что в этот день должен быть
опубликован указ об амнистии.
Утром 9-го меня первого вызвали на свидание. Все наказывали мне, чтобы
я поподробнее расспросил, что пишется в газетах.
Свидание с дедушкой происходило в присутствии надзирателей. Я спросил
его, читал ли он газеты. Нет, он не читал, но те яства, которые он мне
принес, оказались завернуты в свежие газеты, купленные им сегодня.
До революции дедушка преподавал в Петербургской консерватории. После
революции он оказался в Варшаве, играл в квартете и объездил с ним весь мир.
В 1926 году, списавшись с мамой, он приехал в СССР. Сначала он жил в Одессе
со своими родственниками, а с 1935 года - у нас в Киеве. В моем окружении он
был единственным человеком, который, не стесняясь, ругал существующие
порядки и руководство страны. Когда я его спросил, не слышал ли он
что-нибудь об амнистии, он при надзирателе мне ответил:
- Да что ты, разве эти большевики что-нибудь хорошее когда-нибудь
сделают?
Он мне рассказал, что из всех, кто был сослан в 1937 году, остались
только он, беременная дочь Радека - Соня, племянник Нины Владимировны
Уборевич - Славка и домработница Уборевича - Машенька; что живут они все
дружно и носят всем передачи; что мама еще в Астрахани, и что он несколько
раз ходил в НКВД просить, чтобы меня освободили. А тут вместо этого забрали
его вторую дочь Эмилию и второго внука - Юру. Он просил меня не раздавать
принесенных лакомств и под конец сказал, что все-таки надеется на мое
освобождение. Я попросил передать маме привет, если ему дадут свидание. Мы
расцеловались, и он, что-то бормоча, пошел к выходу.
Меня отвели в камеру. Там все на меня сразу набросились. Я сказал, что
дед ничего не знает, но что свежие газеты есть. Стали читать газеты. И - о
ужас! - вместо долгожданной амнистии - на первой странице красовалось
постановление ВЦИК об увеличении наказания по ст. 58-1,2, 6, 7, 8, 9 - до 25
лет, а на 4-й странице было небольшое сообщение о том, что на основании
этого постановления уже осуждены два человека на 25 лет как немецкие шпионы.
Настроение в камере сразу упало, один из заключенных впал в истерику,
остальные только разводили руками и пытались доказать, что одно другого не
касается, и что амнистия еще будет.
После обеда меня вызвали и повели вниз. В одной из комнат стоял
фотоаппарат на деревянных ножках; меня усадили на стул и сфотографировали в
профиль и фас. Затем в другой комнате сняли отпечатки пальцев. Начальник
корпуса объявил мне, что на основании распоряжения руководства городского
НКВД меня переводят в камеру для малолетних. Меня вернули наверх, где я взял