"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

(социально вредный элемент).
Сроки по ОСО и спецтройке в основном были стандартными: процентов 80
осужденных получали 8-10 лет, процентов 15 - 5 лет и процентов 5-3 года.
Из людей, в прошлом примыкавших к оппозиции, единственным человеком в
нашей камере был Иван Колотилов. Он участвовал в студенческом троцкистском
кружке в Москве и с 1928 года неоднократно высылался. Когда его арестовали в
Астрахани, от него долго добивались признания, что он в 1932 году "сколотил"
в Астрахани кружок молодежи и проповедовал в нем идею невозможности
построения коммунизма в одной стране. При подписании 206 ст. (соответствует
нынешней 201 - окончание следствия), Колотилов разорвал поясок от кальсон и
вытащил справку о том, что в 1932 году он был в Семипалатинске, а не в
Астрахани. Следователь разозлился, ударил его по лицу и закричал:
- Все равно тебя осудим!
Дело было предназначено для спецколлегии, оно и пошло в нее. После
приговора Колотилов попал в другую камеру, как раз под нами; мы при помощи
ниточного парашюта получили от него рассказ о суде и переписывались с ним
вплоть до получения ответа на кассацию. По его рассказам, суд спокойно
"проглотил" доказательства того, что в этот период его не было в городе
Астрахани, и приговорил к десяти годам лишения свободы. Колотилов подал на
кассацию, в которой заявил, что он никогда в жизни не говорил о
невозможности построения коммунизма в одной стране, так как он считает, что
даже социализм не может быть построен вообще. Кассационная инстанция, не
обратив внимания на это в высшей степени криминальное заявление, спокойно
утвердила приговор.
Сидел в нашей камере один еврей, Абрам Хайкин. Он раньше жил со своими
родителями в Польше, арестован был по обвинению в шпионаже. От него
добивались признания в том, что он ходил на рыбалку для того, чтобы считать
пароходы, проходившие по Волге, и отправлять эти сведения польской разведке.
Следствие затянулось, и Абрам был осужден военной коллегией в декабре 1937
года на 15 лет.
Приближалось 20-летие Октябрьской революции. Вспоминая, что к 10-летию
Октября была проведена полная амнистия7, никто не сомневался в том, что
амнистия будет и сейчас.
В начале ноября 1937 года с прогулочного двора послышался знакомый
голос. Я пробрался к окну и увидел, что среди гуляющих ходит мой двоюродный
брат Юра. Я ему закричал:
- Когда и какими судьбами ты попал сюда?
- Сегодня ночью забрали маму, младшего брата Володьку отвезли в
детприемник, а меня - прямо в тюрьму.
Его не допрашивали и не предъявляли никакого обвинения, а так как он
был одет в военную форму (он ее любил), то его посадили в камеру к
военнослужащим. Надзиратели закричали, чтобы мы не переговаривались, но я
уже знал, в какой камере он находится.
На следующее утро я занял позицию у окна, ожидая увидеть брата на
прогулке, и очень удивился, когда вдруг увидел еще одного своего
сверстника - Сашу Агапова, сына одного руководящего работника на Кавказе, с
которым мы были знакомы по ссылке. Радость моя была велика. Он оказался
более разговорчивым, чем мой брат. Его арестовали накануне вечером, мать
отвезли в женскую тюрьму, а его на допрос к Московкину. Допрос касался его
участия в нашей анархической конной банде. Таким образом, вся "банда" была