"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

потолком на случай шмона9, остальные колоды пошли в ход - уселись играть,
поставив одного к волчку, чтобы он его загораживал, если подойдет
надзиратель.
Играли в основном в две игры: в буру, или 31, и в стос.
Удивила меня простота нравов в камере. Когда ходили на парашу, это
никого не смущало, а под вечер один малый начал заниматься при всех
онанизмом. Я был очень удивлен. Но все когда-нибудь бывает впервые.
Выходя на оправку, я оставлял записки в туалете для Юры и Саши. Через
несколько дней за забором у реки показался мой дедушка в сопровождении
пузатой Сони Радек. Нас разделяли приблизительно сто метров. Я начал махать,
но они меня не замечали. Тогда мальчишки предложили мне следующий выход:
написать записку, в ней изложить все свои желания, а потом положить ее в
кусок твердо смятого хлеба и, не высовывая руки за решетку, бросить его,
чтобы он пролетел между прутьями решетки. Первый же бросок был удачным.
Дедушка подобрал комочек, развернул записочку и дал мне знать, что он все
понял.
Так как большинство ребят было из детдома или приезжие, то к ним никто
не приходил, и они ничего не получали с воли. Они сразу же попросили меня
написать одну записку, чтобы дед купил плану (наркотик из конопли, который
употребляется с куревом) и две змейки (тонкие пилки для перепиливания
решетки), а как передать, они расскажут, когда все это будет в наличии. Я
изложил все это в следующем послании, которое тем же способом переправил
деду. Дед все понял и пошел с Соней отдать мне передачу.
Разговоры в камере были исключительно на темы о том, кто, когда и что
украл и как прогулял украденное. Все это рассказывалось с большой фантазией
и, конечно, с привиранием. Очень часто в рассказах фигурировали пьянки и
девочки. У меня не укладывалось в голове, что такие маленькие мальчики в
состоянии общаться с женщинами. Но я ошибался. У одного из пацанов10
осталась пайка, он сохранил ее до вечера, а вечером спросил у голодающего
Машки:
- Пожрать хочешь?
Он ответил:
- Да.
- Тогда снимай штаны.
Это произошло в уголке, трудно просматриваемом из волчка, у всех на
глазах. Все это никого не удивляло, и я тоже делал вид, что меня это не
удивляет. Такие случаи в дальнейшем повторялись очень часто. Пассивной
стороной были одни и те же; им, как парням, не разрешалось пить из общей
кружки, применялись и другие унижающие их ограничения. Иногда устраивалось
такое состязание: несколько мальчишек одновременно начинали онанировать, и
тому, кто кончал первым, проигравшие отдавали на следующий день по одному
кусочку сахара.
Мои сокамерники на выдумки были неистощимы: часто кому-нибудь спящему
между пальцев рук закладывались полоски бумаги, затем бумага поджигалась;
когда она начинала жечь руки, парень просыпался и начинал махать руками. Это
называлось "балалайка". То же самое, проделанное с ногами, называлось
"велосипед".
В таких развлечениях и, главным образом, картежной игре и проходили
дни. Иногда меня просили, и я рассказывал так называемые тюремные
многосерийные "романы", черпая сюжеты из прочитанных ранее книг.