"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

Мы имели связь с нижней камерой, куда опускали свой "парашют", получали
оттуда деньги, на которые покупали пятикопеечные сайки в ларьке, и
отправляли их в нижнюю камеру, где сидели политические подследственные,
которым не разрешалось пользоваться ларьком.
Через два дня после контакта с дедом, он, Соня и Слава, племянник Нины
Владимировны Уборевич, появились на том же месте, давая понять, что они
выполнили поручение. Когда мы вышли на прогулку, им удалось перебросить
через забор принесенное. Это заметил надзиратель и начал нас загонять
обратно в камеру, чтобы отобрать полученное. Это ему не удалось. В камере мы
увидели, что нам перекинули около 40 башей плана (баш - горошинка11,
закладываемая в папиросу). По жестам дедушки мы поняли, что они перекинули
не все. В это время на прогулке был Саша Агапов со своими сокамерниками. Мы
им дали понять, чтобы они приняли следующую порцию. Все прошло благополучно,
надзиратель ничего не заметил. Им перекинули четыре змейки. Мы через уборную
потребовали, чтобы они нам передали пилки. Они нам сообщили, что передадут
их только тогда, когда "возьмут решку" (т. е. перепилят решетку). Следующие
три дня мы жили "на нервах". В соседней камере пилили решетку, а мы не могли
этого делать. Мечта о побеге преследовала нас. Наконец, на вечерней оправке
мы получили записку от соседей, что у них все в порядке, и они просят нас
около десяти часов вечера устроить в камере шум, чтобы отвлечь дежурного по
коридору. Хотя мы и злились на них, но отказать им в помощи не могли. В
десять часов мы разыграли шумную драку; на этот шум прибежал не только
дежурный по коридору, но и дежурный по тюрьме. Войти в камеру они боялись, а
только стучали в дверь и просили прекратить драку. В разгар нашего шума мы
услышали выстрел; несколько человек бросилось к окну, остальные продолжали
шуметь. В окно не было ничего видно, так как забор был плохо освещен, но
слышно было, как карабкались по стене. После первого выстрела раздалось еще
три, потом все стихло. Потом мы узнали, что сбежала вся соседняя камера,
тринадцать человек: двенадцать воришек и Саша.
Через двое суток все 12 были пойманы, а Саша, несмотря на то, что его
ранили в ногу, скрылся. Через полгода он явился в Нижне-Исецкий (около
Свердловска) детинтернат, где находились все дети астраханских ссыльных (в
то время уже осужденных). Во время второго посещения интерната его
задержали, осудили на 8 лет. Позднее он был вместе с Юрой Гарькавым в лагере
около Сыктывкара. Дальнейшая судьба его мне неизвестна.
Следующий раз дед и Слава перекинули план перед Новым годом. Мы не
стали его расходовать и сберегли до 31-го числа.
Вечером 31 декабря, подкурив плана, запивая его сладким кипятком, мы
начали горланить песни. Особенно громко получалась старинная блатная12 песня
"О! Петербургские трущобы". Прибежал надзор, но мы забаррикадировали дверь
кроватями и продолжали орать. Некоторые из соседних камер слегка нас
поддерживали. Около часа ночи вызвали пожарную команду, нас облили из
брандспойта и утихомирили, связав каждого в отдельности. А наутро по
распоряжению начальника тюрьмы нас четверых (меня, Ивана-попа, Абаню и
Колюнчика) направили в первый корпус Астраханской тюрьмы на 30 суток
карцерного режима.
Первый корпус представлял из себя громадную трехэтажную с толстенными
стенами тюрьму, построенную, наверно, лет двести пятьдесят назад. А карцер
находился в полуподвальном этаже и по форме напоминал каменный сундук. В
четырех углах тюремного здания были башни, в каждой башне было по три