"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

* * *

Сидел в карцере также один военный, который приехал уже из лагеря на
доследование. Еще в декабре 1937 года он получил 25 лет по обвинению в
измене родине. Измена заключалась в том, что он был дружен с командиром
дивизии, который, в свою очередь, хорошо знал моего отца. Ну, а значит, и
состоял в "изменнической организации". Судила его выездная сессия военной
коллегии. Судебные разбирательства в этой инстанции проходили следующим
образом. За сутки до суда обвиняемого переводили в одиночку, там ему
вручалось обвинительное заключение. На следующий день его приводили в
комнату, где сидело трое приехавших из Москвы. Председательствующий уточнял
анкетные данные, затем задавал вопрос: "Признаете ли вы себя виновным?"
Ответ не имел значения. Затем человека уводили, а через одну-две минуты
заводили обратно. Суд вставал и зачитывал приговор. На судах военной
коллегии не присутствовали свидетели, их показания просто подшивали к делу.
Военная коллегия в основном приговаривала к расстрелу, который приводился в
исполнение немедленно. Сразу после приговора человека выводили во двор или в
подвал и там расстреливали. Для того, чтобы выстрелы не были слышны,
работали две-три автомашины. При такой процедуре за рабочий день судили
приблизительно по сто-сто двадцать человек. Военная коллегия приезжала в
областные города раз в месяц и находилась там от трех до четырех дней. К ее
приезду всегда было подготовлено нужное количество дел. Только около 20 %
получали сроки, обычно от 15 до 20 лет; остальных расстреливали.
Из рассказов военного мы узнали о новой разновидности пыток: его
поджаривали на электроплитках по методу заместителя наркома Фриновского,
того самого, который производил обыск у нас в Киеве. Для подтверждения он
снял рубашку и брюки, и мы увидели на спине и на заду страшные следы ожогов.
Военный после осуждения попал в Прорвлаг, получивший свое название от
острова Прорва на Каспийском море, недалеко от города Гурьева. Лагерь
занимался ловлей рыбы и ее обработкой. Работа была тяжелая, но рыбы можно
было есть вдоволь. Два его друга, военные летчики, один из которых перед
самым арестом вернулся из Испании и был награжден орденом Ленина, работали в
лагере на моторной лодке. Как-то раз, когда поднялся небольшой шторм, они
направили свое судно, на котором находилось еще четыре зэка17, на юг, уходя
от сторожевых катеров. Поднялась стрельба, но ветер был настолько силен, что
умелые штурманы ушли из поля зрения лагерной охраны. Их хотела перехватить
пограничная охрана, но они благополучно ускользнули в персидские воды. После
этого случая всю 58-ую статью сняли с работ, связанных с выходом в море, а
военного посадили в центральный изолятор, обвинив в пособничестве побегу. Не
найдя, каким образом ему можно добавить срок (он отсидел менее года из 25
лет), его отправили в Астраханскую тюрьму. Он настойчиво требовал, чтобы его
направили в какой-нибудь другой лагерь; за это его посадили на десять суток
в карцер.
Жизнь в карцере не нарушалась никакими событиями. Все дни были
наполнены рассказами. Я до этого сидел только с малолетками и поэтому, как
губка, впитывал все, о чем повествовали взрослые. Эти пять суток были для
меня очень важным временем. Я многое уже знал от Альберта, а тут своими
глазами увидел людей, подвергавшихся пыткам, и слышал их рассказы.
Вернувшись в камеру, я рассказал ребятам. Они возмущались, а мой брат Юра
молчал. Через несколько дней я предложил всем объявить голодовку с