"Игорь Яковлев. Веланская история" - читать интересную книгу автора

справедливости для пространства. Ведь оно синхронно справедливо для всех
галактик, их вмещая и...
- Но пространство создает расстояния. А они разные. И это уже
несправедливо. И оно разным массам даст разные места у себя.
- У нас другой круг мира. Мы судим не по этому. Справедливость - это
движение. Движение планет, мыслей, веществ, законов, движение к новым
состояниям, которых не было. Поэтому и Вселенная в целом движется и меняется
не только в частях, но и как целое. И вселенных было много. Разных. И
материй. Тоже разных.
- Это справедливость неживого. Потому живое и выделяется, что оно ищет
свою справедливость. Более глубокую. И коренную. А камни были всегда.
- И живое было всегда. И даже соединялось с неживым. Не так, как у
тебя: кости в скелете и мысль в голове. Это рядом, но отдельно. А органично.
Ну как мыслящая магнитная туманность или планета, чувствующая, как твое
сердце...
- И как твое?
Эдда тут же забыла о споре.
- Не знаю. Ведь мы себя плохо знаем. Наверное, нужно влюбиться. Ну
чтобы все забыть и лететь только в одну сторону...
- Ты объясняешь мне...
- Я знаю, что это необъяснимо. У нас ставили опыты. Нас ввергали в
состояние, которое испытывает ваша влюбленная женщина. Психическая копия.
Было так сладко и жутко. И все ныло. Когда я в давние времена в одном из
опытов была корнями дерева, я также томилась по свету, и разламывала землю,
и гнала по себе соки как помешанная.
"А сейчас..." - подумал про Эдду Юрий и спохватился.
Она бросилась к нему. Они обнялись. И она сказала:
- Я ведь ничего не знаю. Были только они, ты. А сейчас я чувствую, вижу
перед собой, из-за того, что не знаю, любовь это или нет.
- Раз не знаешь, значит, ничего нет,- проворчал Юрий, совсем как старик
на завалинке, там на Земле, где плыли облака и бревна по рекам, и кораблики
по лужам, и висел воздух между синим небом и солнечным выпуклым пятном, и
между городами, селами, дорогами, горами и водой, которая плескалась и
отражала мир, и где влюблялись девчонки, и страдали мальчишки, и любой из
физиков не мог бы вывести уравнение любви, и все было прекрасно и трагично,
просто и до безумия сложно. А старик сидел, все это знал, чувствовал каждой
морщинкой и ворчал.
- Ты не суди по-земному,- сказала Эдда и включила телескоп. Белые
деревья упирались прямо в их потолок с той стороны. Планеты уже не было
видно. Только белый лес.
- Теперь ты видишь?
- Это их анализаторы,- сказала Эдда,- они могли бы прошить и нашу
планету и нас, чтобы все узнать. Но мы защитились. Я не хотела тебе говорить
раньше времени, потому что если бы мы не защитились, деревья, как ты их
назвал, проросли бы сквозь нас, и мы бы стали их почвой, из которой они
высасывали бы информацию. Мы не ошиблись насчет этой планеты.
- Значит, это война?
- Но ведь жертв нет,- сказала она, стараясь как будто предохранить его
от губительного воздействия таких терминов. Но он понял ее и сказал: - Да я
не то что боюсь войны. Я просто про, справедливость. Где же она, если война?