"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

к самому себе, но, когда его спросили, хочет ли он еще одну чашу, он ответил
утвердительно. Выпив же вторую чашу, он вдруг стал веселиться, петь и
танцевать, совершенно забыв об ожидающей его печальной участи, и даже сам
царь показался ему не таким уж важным и величественным. Через некоторое
время, слегка успокоившись и придя в себя, он сказал:
- Прошу о последней милости! Дайте мне еще одну чашу, а потом делайте
со мной все, что хотите, ибо все люди смертны, и вы тоже, но никому из вас
не доведется перед смертью испить этого чудесного напитка!
Царь дал знак исполнить его желание, и, выпив третью чашу, преступник
заснул счастливым сном ребенка и проспал целые сутки. Когда он проснулся,
его привели к царю, и властитель потребовал, чтобы он подробно описал все
свои ощущения, и он сказал:
- Не знаю, что я пил, но это было великолепно. Первая чаша была
горькой, и я уже задумался о предстоящих мне мучениях, если меня заставят
пить еще, но в это время все во мне переменилось, и мне захотелось испить и
вторую чашу. Когда же мое желание исполнилось, меня покинула печаль близости
смерти и ко мне пришли такие радость и веселье, что жизнь моя стала легкой и
я не увидел никакой разницы между мною, обреченным на казнь, и тобой -
властелином чужих жизней. А выпив третью чашу, я заснул и во сне своем был
счастлив, потому что видел светлые и сладкие сны!
Услышав все это, царь помиловал преступника, и с тех пор вино стало
обязательным и в веселых и в грустных застольях.
Много лет спустя я побывал в Герате и с удивлением увидел там остатки
крепости царя Шамирана, а у входа в город мне показали сад, называемый
"Хирауйуза",- имена этой крепости и этого сада называл мне старый бухарский
маг, и я посчитал их плодом фантазии виноделов, и потому тогда я лишь
подивился его рассказу, а все мое внимание было приковано к двум кувшинам с
вином, нагруженным виноторговцем на маленького ослика: я так боялся, что они
разобьются, будто в них был не перебродивший сок виноградной лозы, а джинны,
запечатанные там перстнем господина нашего Сулаймана ибн-Дауда25 (да будет
мир и благословение Аллаха с ними обоими!).
После этого я сам неоднократно убеждался в благотворном действии вина.
С его помощью отчаяние, часто охватывающее исследователя на пути к Истине,
сменялось надеждой, и оно делало ученые беседы мои с моими собратьями по
наукам более содержательными, и каждая из этих бесед становилась шагом
вперед в нашем деле. Вино как бы приобретало свойства критика разума и
критерия таланта для каждого из участников наших собраний. Меня, конечно,
страшил сам факт нарушения общепринятого запрета, но я верил в
предопределение Аллаха и в то, что я всегда пребываю под Его защитой,
поскольку если бы Он не захотел, чтобы я узнал вкус вина, то я бы его так и
не узнал. Кроме того, я на личном опыте убедился, что легкое опьянение
всегда сродни божественному экстазу, и я лучше стал понимать каландаров, на
языке которых "вино" означает "высшие формы блаженства", а "полная чаша" -
"жизнь, подаренную смертным Всевышним с обязательным поручением: испить ее
до конца".
И я неслучайно упомянул здесь о Божественном Предопределении: когда я
только начинал выяснять свои отношения с вином, Оно уже стояло у моего
порога. Первым Его проявлением стала смерть хакана Ибрахима. Мне было
девятнадцать лет, когда это случилось, и на престол взошел принц Шамс
ал-Мулук. Новое высокое положение и ответственность за страну не повлияли на