"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

которого была для меня небесная сфера.
Именно об этом я много думал и даже стал делать заметки к некоему
теоретическому исследованию трудностей вводной части книги Евклида, где
изложены эти постулаты, когда я получил письмо имама ан-Насави, и я сразу же
решил отложить геометрию и заняться философией, понимая важность полученного
мною заказа.
В своем трактате об основах бытия и нравственного долга я был весьма
краток и так стремился поскорее его завершить, что упустил при этом
несколько существенных вопросов. Эти упущения я заметил, перечитывая свой
личный экземпляр рукописи, после того как "парадный" ее список, оформленный
каллиграфом, уже был отправлен имаму. Это потребовало специального
дополнения к трактату, которое я посвятил вопросу необходимости присутствия
противоречия в нашем мире, определенность и долговечность которого
обусловлены присутствием Аллаха, Который все это знает лучше нас, смертных
людей. Я не очень интересовался судьбой этих моих философских писаний, но по
установившейся по отношению ко мне почтительности ученых богословов, я
понял, что имам ан-Насави дал им ход и заставил их работать на мою репутацию
и безопасность.
Напряженная работа в обсерватории и с каламом в руках над чистыми
листами бумаги в первом десятилетии моего пребывания в Исфахане приковывала
к себе все мои духовные силы, и я, расслабляясь в беседах с друзьями, совсем
не ощущал своего интимного одиночества. Моя любовь к Туркан укрылась где-то
в глубинах моей души и все реже и реже напоминала мне о себе мгновенной
глухой болью. В те немногие мгновения, когда я оставался наедине с собой и
мой мозг отдыхал на обочине одной из тропинок, ведущих к какой-нибудь
конкретной истине, моя освобожденная от рутинных помыслов и усилий душа
устремлялась ввысь к Истине всеобщей, к Всевышнему Йезиду - Творцу и
Вседержителю всего сущего. В эти мгновения я полностью отдавался
сосредоточению и достиг в нем существенных успехов. При этом я убедился в
относительности времени: когда я шаг за шагом проходил ступени и уровни
сосредоточения, задерживаясь на стоянках41, мне казалось, что я проводил там
годы, а когда я возвращался из своих межзвездных странствий в реальный мир,
я убеждался, что здесь, на грешной земле, прошло всего лишь несколько минут.
События же на грешной земле шли своим чередом. К 472 году в моей
обсерватории были завершены астрономические таблицы в объеме, достаточном
для введения нового календаря, и в 473 году мы торжественно преподнесли
Малик-шаху и Низаму ал-Мулку рукопись таблиц и программу календарной
реформы, а я к этим подношениям присоединил еще и довольно объемистую
рукопись своего геометрического трактата. Султан Малик-шах по достоинству
оценил наше усердие: все мои друзья-коллеги и я сам получили богатые дары и
пожелания так же успешно продолжить свою работу. Мне же был, кроме того,
предложен титул "аш-шайх ар-раис" - "царя ученых", но я отказался, сказав,
что я еще не чувствую себя достойным разделить такое звание с величайшим Абу
Али Ибн Синой и что я вполне доволен титулом имама "Доказательство Истины",
которым я не по своей воле уже награжден ученым сообществом. В ответ султан
сказал мне, что для него я все равно останусь царем ныне живущих ученых, и
поэтому он, султан, хочет подарить мне шкуру тигра - царя зверей. Султан
хлопнул в ладоши, и в зал внесли полосатую шкуру. Тот, кто ее выделал, был
великим мастером своего дела. Он сохранил когти зверя и его оскаленную
морду, а вместо глаз были вставлены цветные стекла. Эта желтая морда остро