"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

была уверенность в небесполезности его трудов. Но у меня этой уверенности не
было, и, после его отъезда, я каждый день ожидал плохих вестей. И они пришли
из того самого Нехавенда, об опасности которого я говорил визирю. Его вера в
благоразумие людей оказалась чрезмерной. Великий Низам ал-Мулк был убит
каким-то ничтожеством, и, когда тело убийцы терзала рассвирепевшая стража,
глаза этого юноши, с расширенными до предела от гашиша зрачками, вероятно,
видели джанну, ее густые кусты и деревья, растущие на земле, щедро
удобренной навозом слугами Хасана Саббаха.

Исфахан без Низама ал-Мулка

Я с болью в сердце воспринял утрату Низама ал-Мулка. Но и охваченный
совершенно искренней печалью, я не мог не думать о судьбе моей обсерватории.
И кроме того, где-то в глубине моей души скрывалась тревога о том, что будет
со мной и как сложится моя жизнь, если обсерватория будет закрыта. Я
стыдился этих своих мыслей и прогонял их, но они неизменно появлялись снова.
Я, конечно, понимал, что моя обсерватория существует исключительно по воле
Малик-шаха, но Низам ал-Мулк был именно тем человеком, который, имея в любое
время доступ к властителю, докладывал ему о наших успехах и нуждах,
обеспечивал регулярную выплату нашего жалованья и приобретение необходимого
оборудования и материалов. Появится ли у ног царя наш новый постоянный
опекун и защитник - вопрос, мучивший меня в эти скорбные дни.
Через несколько дней Малик-шах пригласил меня во дворец, и я увидел
совершенно другого человека: тридцатисемилетний царь выглядел стариком с
потухшим взором. Я знал, по слухам, что в его окружении уже несколько лет
шла борьба за его наследство. У него было пять сыновей от разных жен. Низам
ал-Мулк, следуя древней традиции, считал, что право престолонаследия
принадлежит старшему сыну, а его младшие братья могут сменить его на троне
опять-таки по старшинству, и только в том случае, если на момент его смерти
у него, в свою очередь, не будет взрослого сына. С этим была не согласна
Туркан-хатун, которую Малик-шах очень любил. Ее сын Насир ад-Дин Махмуд был
самым младшим, и она сразу же после его рождения начала борьбу за его
первенство, но ее действия всячески сдерживал авторитет великого визиря.
Я полагал, что теперь, когда Низама ал-Мулка не стало, все склочные
дела обрушились на плечи Малик-шаха и ноша эта оказалась для него слишком
тяжела. Впрочем, ко мне он был по-прежнему милостив, но он был не расположен
к долгим беседам и отпустил меня, сказав, что его планы в отношении
обсерватории не изменились, и казначей по его приказу сразу же выдал мне
очередное содержание.
Заканчивая беседу, он произнес слова "пока я жив", и меня опять, как
некоторое время назад в Нехавенде, охватили тяжкие предчувствия. Уже полтора
месяца спустя я смог убедиться в их обоснованности: глашатаи вдруг объявили
в городе о внезапной смерти Малик-шаха от тяжелой болезни. Я был удивлен
этим известием, поскольку сам я числился одним из дворцовых врачей, так как
всем было известно о том, что я знаю наизусть в числе прочих и медицинские
труды Ибн Сины. Я же сам не любил врачевания и охотно уступал инициативу в
этом деле своим более проворным коллегам по дворцовому консилиуму.
Теперь же то обстоятельство, что меня даже не позвали во дворец, как
только занемог султан, вызвало у меня серьезные подозрения, и я сам
отправился в покои государя. Там шли поспешные приготовления к похоронам.