"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

усадьбы. Я не думал о своем возможном возвращении в Исфахан. Более того - я
предчувствовал, что мне суждено жить и умереть в родном Нишапуре. Но я думал
об Анис. Я был старше ее на двадцать семь лет! Двадцать семь лет - это целая
жизнь. В свои двадцать семь я уже был известным математиком, автором
трактатов, по которым учились другие. И я понимал, что придет время, если
Аллах захочет, чтобы оно пришло, когда эти двадцать семь лет навсегда
разделят меня и Анис, а ей нужно будет продолжать жить. И я решил, что тогда
она сможет поселиться в этом доме, где она уже привыкла быть хозяйкой, и
потому не стал продавать его. Я оставил в нем слугу, разрешив ему жениться и
дав денег на выкуп невесты, чтобы они вместе содержали дом. Из-за этого мне
пришлось еще раз побывать у чиновников Муайида ал-Мулка и договориться с
ними о регулярной выплате некоторой части причитающегося мне содержания
моему слуге на жизнь и хозяйственные расходы. На этом я завершил свои
исфаханские дела, и через несколько дней рассвет застал меня и Анис
покачивающимися на спинах верблюдов, неторопливо начавших свой долгий путь
навстречу восходящему солнцу.

Возвращение в Нишапур

и последнее путешествие в Бухару

Мое возвращение в Хорасан было совсем не таким, как прибытие в Исфахан
двадцать три года тому назад: два сильных молодых верблюда, на которых
восседали я и Анис, шли в составе обычного торгового каравана, и нас не
сопровождали вооруженные отряды. Купцы нервничали и были в постоянном
страхе, опасаясь нападения грабителей, и мое спокойствие их удивляло. Точно
так же удивлялись отсутствию страха в моих глазах бандиты Хасана Саббаха,
похитившие меня в Нехавенде, чтобы доставить в Аламут пред очи этого
самозванного "шейха". Глупцы! Они все не понимают, что истинный суфий не
знает страха Смерти, поскольку он живет и странствует налегке, не разлучаясь
с Аллахом, постоянно присутствующим в его душе, и полностью поручив себя Его
воле.
Я еще в прошлые свои путешествия заметил, что Дорога приносила мне
высочайшую степень уединения, несмотря на сопровождавшие караван переклички
погонщиков, щелканье бичей, топот коней, разговоры купцов, пение, крик ослов
и лай собак - весь тот обычный шум, который всегда возникает там, где
скапливаются люди и животные. Так было и на сей раз: я уединился, как только
Исфахан скрылся за холмами, и, сосредоточившись, стал медленно преодолевать
предназначенный мне Путь51. Через несколько часов сосредоточения я уже был
на пятом макаме52 и своими душой и сердцем обозревал открывшуюся передо мной
Долину гармонии мироздания. Никто, даже Анис, не мог даже предположить, как
далеко я нахожусь от грешной Земли и от людской суеты во время таких
восхождений и как далеки и как мало значат для меня человеческие радости и
печали.
Так проходили день за днем, разделенные краткими ночлегами от заката до
восхода на постоялых дворах, а однажды каравану пришлось заночевать на
привале под открытым небом на краю пустыни, где звезды особенно ярки, и я
почти всю ночь странствовал своим взором среди знакомых мне созвездий - моих
прекрасных собеседниц нескольких тысяч прекрасных исфаханских ночей.
И вот уже перед нами во всей своей красоте раскрылась долина Джебаруда,