"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

И, если волею Твоей воскресну без грехов,
Не буду думать я о тех, кому в аду гореть.

Мне хотелось написать газель, но я еще раз убедился в том, что мой
удел - четверостишия. Что ж, газели о любви и наслаждении напишут другие, а
я, как мог, исписал свои листы привычными мне поэтическими формами.
Появившись наконец в мервском ученом обществе, я узнал, что за год
моего отсутствия принц Санджар заметно продвинулся в осуществлении своего
желания превратить Мерв в истинную столицу сельджуков. В городе сооружался
монетный двор, а диван в качестве великого визиря под именем Шихаба
ал-Ислама возглавил мой школьный побратим - племянник великого Низама
ал-Мулка Абд ар-Раззак, отец которого - известный богослов Абу-л-Касим
Абдаллах ибн-Али полгода преподавал Коран в нишапурском медресе и ставил
меня в пример как знатока Священного Писания даже собственному сыну.
Я счел себя обязанным нанести визит человеку, который практически и
ввел меня в круг этой влиятельной и благородной семьи. Когда я пришел к
нему, у него был имам чтецов Корана Абу-л-Хасан ал-Газали - тезка по нисбе89
собрата-богослова, прославившегося своими исследованиями. Однако мне не
пришлось ждать: слуги по поручению хозяина сразу же проводили меня в зал для
гостей, где в это время Абд ар-Раззак и Абу-л-Хасан спорили по поводу
разночтений одного из аятов Корана. По-видимому, они не сумели прийти к
согласию, и Абд ар-Раззак, указывая на меня, сказал:
- Что ж, придется обратиться к знающему!
Я, сразу же включившись в их беседу, более четко сформулировал виды и
характер разночтений и, проанализировав их причины, на основе этого анализа
определил единственно возможное правильное понимание трудных мест.
Я был выслушан в полном молчании, а, когда слова мои иссякли,
растроганный имам чтецов Абу-л-Хасан сказал:
- Да умножит Аллах подобных тебе среди ученых, сделай меня твоим слугой
и будь благосклонен ко мне, ибо я не думаю, чтобы хоть один из чтецов в мире
помнил бы это наизусть и знал это, кроме тебя, единственного.
Эта похвала не относилась к тем речам, которые утоляли мое тщеславие,
если оно у меня было, но все равно мне было приятно. Жаль было только, что
на Абд ар-Раззака не распространились семейные вкусы и на нашей беседе,
сопровождавшейся чаепитием, отсутствовал крепкий кофе, а мне так хотелось
отведать этого малоизвестного в здешних краях напитка!
Побывав на нескольких ученых сборищах, я отметил, что, благодаря
вниманию Санджара, а также старанию и настойчивости ал-Исфизари, встреча с
которым была для меня радостной, в ученом окружении принца существенно
возросло количество толковых людей. Это меня радовало, но и печалило. В
возвышении Мерва я видел признак распада империи сельджуков. Созданная двумя
поколениями великих царей, эта огромная страна на моих глазах переставала
быть мощной державой. Она уже в год смерти Малик-шаха, в 485-м году,
вступила в эпоху царствования детей, всегда сопровождающуюся внутренними
распрями. На моих глазах эти распри унесли в безвестие мою царицу Туркан, а
еще один мой школьный побратим Хасан Саббах, как злой джинн из волшебной
сказки, возвышаясь над этой страной, держит в своих руках демонов
религиозных раздоров и гражданской войны, готовый при первом удобном для
него случае напустить эту свору на наш несчастный народ. И вот теперь
Санджар, не уверенный в том, что он дождется трона после ухода из жизни