"Павел Владимирович Яковенко. Харами" - читать интересную книгу автора

личный состав вернется с подготовки на ночлег, и ему много работы будет. Не
отвечая, я начал перебирать останки бронежилетов на полу, щупать их и
пристально рассматривать. Мне удалось найти внешне приличный броник, правда,
без пластин. Но в других брониках по одной - две пластины попадались. Тогда
я приказал сержанту заполнять накладную, а сам принялся вытаскивать пластины
из других бронежилетов и начинять ими выбранный. Покончив с этим делом, я
отобрал относительно целую каску, без камуфляжного покрытия, ну и черт с
ним - не в разведку же мне идти; более - менее нормальный котелок; вещмешок
с дырками, но такими, которые я рассчитывал зашить сам; проверил записи
сержанта в накладных, расписался и откланялся. И во время: гремя унылыми
фальцетами, бодрыми дискантами и хриплыми басами, личный состав, измученный
невиданными доселе ежедневными тренировками, направлялся на заслуженный
отдых.
"Чем они там, в первом батальоне, занимаются?" - подумал я. - "Надеюсь,
не строевой подготовкой"?
Хозяйке гордо заявил, что отправляюсь на фронт, милостиво разрешил
пользоваться моим телевизором, попросил беречь мои вещи и добрую память обо
мне, а потом до полночи зашивал вещмешок, отмывал котелок, и пытался вывести
странные пятна на бронежилете. Не сумев вывести ни одно, я плюнул на них, и
пошел спать, позаимствовав у спящей бабули ее будильник. Его-то гнусный гул
я оторвал меня от чудесного, но, к сожалению, слишком короткого сна.
Я бодро зашагал к расположению первого батальона ровно в одиннадцать
часов. Без пятнадцати одиннадцать у меня возникла проблема, как расположить
поудобнее на себе бушлат. Кто-то умный сказал как-то, что на этом перевале
даже летом, когда внизу несусветная жара, может быть ужасно холодно. Я
запомнил эту вскользь брошенную фразу, и теперь никак не мог совместить
бушлат и вещмешок в "одном флаконе". Я пробовал пришпандорить его лямками
вещмешка, которые предназначались для крепления ОЗК - не вышло: мой бушлат
был слишком толст для этой цели. Надевать его на себя мне совершенно не
светило: мало того, что я мог вызвать истерический хохот всей встреченной
мною на пути городской молодежи, так я мог еще и спариться просто-напросто.
В конце - концов, пришлось взять бушлат под мышку, и отправляться в путь как
презренному мешочнику, обвешанному тюками со всех сторон (ну, если, конечно,
принять за тюк набитую планшетку, болтавшуюся у меня с левого бока).
Я шел по узким каменистым улочкам вниз, и мои звонкие подковы на берцах
выбивали равномерную дробь. Прохожие иногда оглядывались на одиноко путника,
но тут же забывали о моем существовании, как только я исчезал у них из виду.
Я же перекидывал бушлат из руки в руку, и уже стал думать, что хорошо бы
побыстрее бы дойти до места назначения бы, и свалить все свое барахло
где-нибудь в укромном месте. И, кстати, увидеть свое старое новое
начальство.
Нижнее КПП тошнотворного грязно-желтого цвета, куда я наконец добрался,
не производило впечатление разворошенного муравейника, как мне воображалось.
Отнюдь. Движения через вертушку было даже меньше, чем обычно. Молнией
промелькнул испуг - вдруг я опоздал, и все уже уехали, а меня ищет кто-то
ужасный, дабы схватить и препроводить куда следует, как подлого дезертира и
предателя? На слегка дрожащих коленях я подобием полугалопа добрался до
казармы минометчиков первого батальона, и поскакал как козлик наверх, на
второй этаж, в канцелярию. Казарма была пуста, только дневальные из молодых
таращили на меня глаза, не зная, что им делать со мной: все звездочки я