"Павел Владимирович Яковенко. Харами" - читать интересную книгу автора

внимал ей как музыке бессмертного Моцарта. Когда я прервал свой поэтический
поток, он почти прослезился, и блеснув черными как зимняя ночь глазами,
сказал мне:
- Позови Андрея.
Я слегка перевел дух - дело сдвинулось с мертвой точки. Андрей Иванов
помощник старшины, доверенное лицо во время отсутствия прапорщика как
физически так и духовно, заведовал каптеркой минометной батареи, бдил за
имуществом подразделения, и совершал прочие действия во имя и по поручению
Ахмеда. И в то же самое время за рамки строгого выполнения указаний шефа он
не выходил. А это значило, что если сейчас старшина скажет ему обеспечить
меня всем необходимым, то Иванов обеспечит, а не станет подозрительно
зудеть, что в трезвом образе прапорщик ему голову оторвет.
Я приоткрыл дверь, и крикнул в сумрак казармы, вдали от электрического
освещения, разгонявшего тьму у входа:
- Андрей Иванов! Зайди к прапорщику!
Что-то бесформенное зашевелилось в пустой казарме на самой дальней из
кроватей, заскрипело пружинами, и молча начало приближаться ко мне. Я
вздрогнул. Но из тьмы показался обычный человек, а не ужасное нечто. И по
толщине белоснежного подворотничка, по сапогам с ремешочками, по сытой и
спокойной физиономии, по ленивым движениям, мне подумалось: а кто же
все-таки более главный хозяйственник в батарее - прапорщик? Сержант Иванов?
или отсутствующий уже три месяца в своем безразмерном отпуске командир
батареи Шмаков?
- Выпьем за победу, Паша! - послышалось мне со спины.
Я оглянулся. Ахмед силился налить себе в стакан остатки бутылки, и мне
стало жутко, что он может пролить драгоценную влагу. Я бросился к нему,
осторожно подхватил емкость, аккуратно разлил водку по посуде, и еще раз
"вздрогнул". Ахмед запил огненную жидкость мягким пивом и начал заваливаться
на пол. Мне удалось мгновенно остановить это движение, но все повисло на
волоске: прапорщик определенно не мог сказать "мяу", и уж тем более
объяснить Иванову, зачем он его сюда вызвал. Я принялся трясти прапорщика:
на мгновение он пришел в себя, увидел в дверях сержанта, показал на меня
пальцем и проскрипел:
- Выдай!..
И все. И опал на стол, захрапев со свистом - милый, бесконечно дорогой
мой прапорщик. Я поцеловал его в темечко, и поднял взгляд на Иванова. Тот
лениво, стервец, жевал жвачку, и не торопясь, спросил:
- Чего выдать-то, а?
- Я тебе покажу. Ты все в документики запишешь, как полагается, я потом
за все отчитаюсь... Сам видишь - уснул человек, устал.
- Вижу, не слепой...Пойдемте.
Уже бодрый, я проследовал за хранителем в каптерку, смотрел пристально,
как тот неторопливо открывал замки и запоры, и, едва сдерживая себя, чинно
зашел вовнутрь. Увиденное меня потрясло.
- Что это, Иванов? Где все!?
- Товарищ лейтенант! - усмехнулся он. - Наши бойцы в первом батальоне
тренируются, типа формируются, типа или как, не знаю, все более - менее
приличное разобрали. Это осталось то, что никому не подошло.
Я молчал и стоял столбом. Иванову это быстро надоело, и он спросил,
буду ли я что-нибудь брать, или можно закрывать помещение, а то скоро весь