"Филипп Янси. Что удивительного в благодати? " - читать интересную книгу автора

везли на кухню к сестрам, где ныне властной рукой правила Бабетта.
Мартина и Филиппа с ужасом следили за тем, как варится ведьмино зелье,
и делились своими тревогами с членами секты, престарелыми, седыми, числом
всего одиннадцать человек. Все дружно прищелкивали языками, сочувствуя
бедняжкам. Посудив-порядив, они согласились отведать французскую стряпню, но
молча, чтобы Бабетта чего не подумала. В конце концов, язык дан человеку для
хвалы и благодарения, а не для наслаждения экзотическими вкусами.
15 декабря, в день пиршества, пошел снег, и глухая деревенька
приукрасилась белым покровом. Сестры радовались неожиданному гостю: вместе с
девяностолетней фрекен Левенхильм обещал явиться племянник, тот самый
офицер, который в свое время ухаживал за Мартиной, а теперь, достигнув чина
генерала кавалерии, служил при королевском дворе.
Бабетта где-то раздобыла фарфор и хрусталь, украсила зал свечами и
еловым лапником. Стол выглядел превосходно. Когда подали первые блюда,
деревенские жители, памятуя зарок, сидели молча, точно рыбы в пруду. Один
лишь генерал расхваливал еду и питье. "Амонтильядо! - воскликнул он после
первого бокала. - Лучший Амонтильядо, какой я пробовал в жизни!" Отведав
первую ложку супа, он готов был поклясться, что вкушает черепаховый суп,
хотя откуда такое блюдо возьмется на нищем побережье Ютландии?
- Невероятно! - произнес генерал, приступая к следующему блюду. - Блины
по-демидовски!
Остальные гости, сосредоточенно хмурясь, пробовали тот же деликатес
безо всяких комментариев. Генерал воздал хвалу шампанскому - "Вдове Клико"
урожая 1860 года. Бабетта велела своему помощнику следить, чтобы бокал
генерала все время был полон. Только этот придворный офицер понимал, что к
чему.
Его сотрапезники поначалу воздерживались от комментариев, постепенно и
они попали под волшебное обаяние невиданного пира. Кровь быстрее побежала по
их жилам, языки развязались. Старики заговорили о прежних днях, когда их
настоятель был жив. Вспоминали, как в морозное Рождество залив покрылся
льдом. Один из братьев, обманувший другого при сделке, наконец-то повинился.
Две давно поссорившиеся женщины вступили в мирную беседу. Какая-то старуха
икнула. Брат, сидевший рядом с ней, откликнулся: "Аллилуйя!"
Генерал же говорил только о еде. Когда помощник вынес из кухни венец
творения - юных куропаток, запеченных в "саркофаге", генерал припомнил, что
лишь однажды вкушал это угощение в знаменитом парижском "Кафе Англез", где
некогда шеф-поваром была женщина.
Опьянев и насытившись, не в силах сдержать переполнявшие его чувства,
генерал поднялся и произнес речь:
- Благодать и истина соединились ныне, друзья мои, - заявил он, -
праведность и милость облобызались. - Он приостановился, ибо привык
тщательно строить свою речь, не упуская из виду предмет. Но здесь, перед
лицом простой и смиренной общины старого настоятеля, генерал Левенхильм -
важная фигура, украшенная орденами, - казалось, превратился в глашатая
вести, которая должна была прозвучать в мире. Это была весть благодати.
Братья и сестры не вполне поняли речь, но в тот миг "пустая иллюзия
земной жизни рассеялась перед их глазами, словно дым, и они увидели истинное
лицо мира". Потом компания разошлась. Люди вышли на улицы деревеньки,
покрытые свежим снегом, под сияющие мириадами звезд небеса.
"Пир Бабетты" завершается двумя эпизодами: вне дома и внутри. Сначала