"Челси Куинн Ярбро. Темные самоцветы ("Сен-Жермен" #7)" - читать интересную книгу автора

прав указывать нам, что творить. Я не стану поддерживать Иерусалим. Слишком
многое поставлено на кон, а вы в том не смыслите ничего.
Взгляд гостя сделался жестким.
- Должен ли я верить, что ты собираешься сидеть сложа руки и ждать у
моря погоды, во всем оглядываясь на занедужившего царя?
- Разумеется, - холодно заявил Анастасий, хотя лицо его омрачилось. -
Царь Иван, как и прежде, опора страны. Даже теперь. - Последние слова
прозвучали не очень-то убедительно, и он счел нужным их подкрепить: - Те,
кто мыслит иначе, глупцы и предатели.
- Глупцы и предатели? - поразился Никодемиос и огляделся вокруг, словно
ища поддержки у стен. - Ты и вправду так думаешь? Но тогда объясни почему.
- Потому, что я - русский князь, а еще потому, что я - Шуйский. Мы
всегда были преданы престолу Руси. Царь Иван окончательно согнал татар с
наших земель и привел отечество к славе. Все мы - и опричники, и бояре, - не
щадя живота, помогали ему. Кем я буду, если решусь об этом забыть? -
Анастасий прошелся по всей длине горницы, уже не обращая внимания на стук
молотков за стеной. - Ты прибыл сюда для важного разговора, а начинаешь с
попыток настроить меня против моего государя. Это, во-первых, глупо, а
во-вторых, за такое у нас забивают плетьми. Думай, прежде чем что-то
молвить.
- Ты ведь не донесешь на меня, - вкрадчиво сказал Никодемиос. - Ты
слишком честолюбив, чтобы упустить случай выведать, с чем я ехал к тебе. Да
и брат твой тебе тоже дорог. Пострадаю я, пострадает и он. На Руси ныне
каждый кричит о своей верности государю, хотя царь Иван уже конченый
человек.
- Нет, не конченый. - Шуйский возвысил голос. - Просто сейчас его душу
снедает великая скорбь. Бремя это не снять без глубокого покаяния. А на то
нужно время. Все мы веруем, что он вскоре воспрянет и воссияет в прежнем
величии.
- Воспрянет? - вскинулся Никодемиос. - Безумец? Когда такое бывало? -
Он тоже почти кричал.
- Наш царь не безумен. Просто его рассудок чересчур утомлен. - Шуйский
облизнул пересохшие губы. - Пойми, гидриот, царь Иван нам не ровня. Мы
греховны, слабы, малодушны, он же - велик. А великие люди могут сносить
страдания много большие, чем прочие смертные. Он отряхнет с себя свой недуг
словно прах.
Никодемиос чуть поморщился.
- Я не единожды наезжал на Москву, я бывал при дворе и вижу, как царь
изменился. Он теперь не таков, каким был еще три года назад. Не понимаю,
почему ты не хочешь это признать. Особенно после того, как отправил Баторию
весточку.
- Я? - Анастасий побагровел и, отстранившись, воззрился на гостя. -
Откуда ты взял это, грек?
- Именно ты. Этим летом. Письмо вручил Стефану торговец одеждой. -
Никодемиус с удовольствием цедил фразы, наслаждаясь бессильным гневом
боярина. - Интересно, для чего оно послано? Чтобы обрести сильного союзника
за спиной своего государя? А взамен пообещать Польше покорство Руси? Чтобы
шляхта руками русичей урезонила турок? В том, скажи, княже, была твоя цель?
- Это предательство, а я предан Ивану, и слова твои ложны. - Руки князя
судорожно сжимались, глаза полыхали. - Если ты опять повторишь их, я кликну