"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

ближайших нескольких дней, а не говорит им прямо в лоб, что они страшные и
нам не подходят. Иногда он умеет действовать дипломатично. Мне же до боли
жаль бездарно потерянного времени.
- Ничего, - успокаивает меня Гадаски. - Мы перевернем все газеты
города, зато найдем то, что хотим. Наверное, ты предпочел бы длинноногую и
длинноволосую блондинку не старше 28 лет? Не так ли?
- Нет, - злобно отвечаю я. - Я предпочитаю маленьких, горбатых и
пожилых брюнеток с волосатыми бородавками на жирных прыщавых носах, если
тебе так будет угодно, урод! Постарайся найти мне именно такую! Надеюсь, это
не составит особого труда!
Конечно, в данном конкретном случае Гадаски вовсе не виноват, и мне не
стоит на него сердиться. Но я почему-то сердит. Может быть оттого, что за
целый день я не нашел возможности от него оторваться и сходить к врачу,
чтобы проконсультироваться по поводу "гардемаринов", безжалостно терзающих
кончик моего члена. Мне нужно как можно скорее привести в порядок свое
боевое орудие, могущее понадобиться мне в любую секунду. Если мы начинаем
работать над проектом, я должен быть в форме.
Ведь мое золотое правило в фотографии, пусть его запомнят или запишут
все фотографы мира, утверждает, что между фотографом и моделью должно
существовать эротическое напряжение. Без этого ничего никогда не получится.
Необходимо всегда помнить - фотограф должен быть профессионалом в постели, а
все остальное приложится само собой, ведь фотография всегда вторична по
отношению к сексу.
Посмотреть, к примеру, какие-нибудь эротические фотографии, и сразу
можно увидеть, было ли там эротическое напряжение или его там не было. Если
вы посмотрите фотографии "Плэйбоя", особенно русского, то вам сразу станет
ясно, что им там никогда и не пахло. Разумеется, совершенно не обязательно
вступать в интимную связь с каждой моделью, но она должно чувствовать,
причем совершенно реально, что фотограф на это способен и что решение -
сделать это или нет, остается только за ним.
Планов на вечер у нас нет. Гадаски опять предлагает отправиться в
"Конюшенный Двор". Я же решаю позвонить Вере. Вера живет на Моховой на
полпути между художником Будиловым и нами. С Верой я познакомился в декабре,
причем весьма странным образом. В зимний, солнечный день мы с Будиловым
совершали прогулку по заснеженному городу. Он тогда заставлял себя каждый
день рисовать, делал копии рисунков эпохи Возрождения, набивая себе руку.
Для рисунков ему нужна была бумага, и мы зашли в "Лавку художника" на
Невском.
Он выбрал нужную ему бумагу - грубую и толстую, под старину, с
серовато-грязным оттенком. Чтобы платить, в кассу составилась небольшая
очередь в несколько человек. Перед Будиловым стояла молодая девушка в
облезлой коротенькой шубке. В ушах у нее были небольшие сережки советского
золота с маленькими рубинами, почему-то придающие ей вид деревенской
простушки и провинциалки. Во всяком случае, я так ее про себя с первого
взгляда определил. В руке она держала два деревянных подрамника небольшого
формата, примерно 30 на 40 сантиметров или немного больше.
Заметил ее и Будилов. Когда подошла ее очередь платить, она начала
рыться в сумочке, ища деньги, что дало Будилову возможность воспользоваться
ситуацией.
- Давайте я ваши подрамники подержу, - сказал он, - забирая у нее