"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автораадреса - Большая Конюшенная 14, Думская 6, Рубинштейна 2, Маяковского 3,
Фурштатская 13... Квартиры стоили от 30-ти до 50-ти долларов в сутки. Маргиналам, которых в квартиры заселяли по несколько человек, нужно было выкладывать по западным меркам не так уж много, всего от 5-ти до 10-долларов за человеко-день, при всем при том, что самая дешевая гостиница в городе стоила двадцать. За квартиры Гадаски уплатил агентствам вперед из денег Кучкиной, рассчитывая вернуть сумму к концу фестиваля. Взбунтовав маргиналов, Волошенюк и не знавшая подробностей инвестиции глупая Кучкина, движимые абсурдным желанием нагадить Гадаски, сказали им, чтобы они за квартиры не платили. Таким образом, квартиры оказались сквотированными и вложенные деньги пропали, не доставшись ни Кучкиной, ни Гадаски, ни, тем более, Волошенюку. То, что я допустил непростительный просчет, взяв с собой Гадаски, я понимаю уже на проходной Русского музея. Нана встречает нас как-то кисло. По вторникам музей закрыт для посетителей. Нана ведет нас через двор в корпус Бенуа, в котором находится отдел новейших течений. Когда мы входим в отдел, Горбун как раз намазывает масло на кусочек белого хлеба. Прямо перед ним стоит открытая баночка красной икры. Вокруг большое застолье. - Не пугайтесь, - говорит Нана, - у нас здесь сегодня празднование дня рождения одной из сотрудниц. И обращаясь уже к Горбуну: - Ну, вот я вам их привела! Горбун тоскливо смотрит на баночку с икрой, затем заботливо придвигает ее своим толстеньким пальчиком поближе к тарелке и с тяжким вздохом поднимается нам навстречу. На составленных вместе казенных столах, стоят сотрудницы, все уже несколько навеселе, но нас к столу нас не зовут. Нас зовут в кабинет. - Ну, показывайте, что вы там привезли! - нетерпеливо крякает Горбун, освобождая место на заваленном бумагами столе. Работы я вынимаю по одной. По тому, как загораются его глаза, вижу, что они ему нравятся. Я попал в точку, тем более в серии с рыжеволосой австрийкой Гудрун, где она эффектно сфотографирована с торчащими изо рта, ушей, носа и всех других частей тела экзотическими овощами и фруктами. Эти работы сейчас оказались как нельзя кстати, можно сказать, к столу. Они возбуждают аппетит. Горбун отбирает сперва часть из них, затем решает оставить у себя все. О нашей выставке мы говорим вскользь, затем Нана дворами выводит нас обратно на проходную. За стол нас не пригласили. Может быть, меня пригласили бы одного, если бы я пришел без Гадаски? Однако, что толку, остаться я все равно не могу, в два приходит натурщица Юля. - Ты заметил, как он жадно хватал твои работы, и как горели его глаза? - спрашивает меня Гадаски. - Странно все как-то получилось. - Ничего странного. Только зря ты ему работы оставил! Когда он тебе их теперь обратно отдаст? Домой я возвращаюсь один. Гадаски отправляется к Спасу на Крови к сувенирному рынку. Он хочет купить там морскую военную форму, чтобы ходить в ней в Лондоне. Натурщица Юля приходит со своими тапочками, в которые она сразу переобувается. Эти тапочки, очевидно, призваны подчеркнуть ее |
|
|