"Кэтрин Эллиот. Женатый мужчина " - читать интересную книгу автора

покрывала: для июня день выдался поразительно холодный. Покупательница, по
всем приметам опытный знаток и страстный поклонник блошиного рынка на
Портобелло-роуд, подозрительно осматривала наш товар сквозь стекла очков.
Окинув искушенным взором ассортимент нашей лавки, она фыркнула и поставила
чайник на место. Суда по всему, Джесс ее не убедила.
- Нет, - отрезала она. - На самом деле чайник в отвратительном
состоянии. И вообще, эти ярлыки, которые вы наклеиваете на товар, совершенно
не соответствуют действительности. Кто вы такие, чтобы утверждать, будто это
"весьма изящный образец раннего майсенского фарфора"? Это я должна решать,
изящный он или нет, и мне непонятно, почему тот кусок старого кружева вы
назвали "абсурдно милым", и почему та ржавая старая масляная лампа -
"неотъемлемо важный образец использования лепнины во французском
антиквариате восемнадцатого века".
- Это чтобы помочь нашим менее проницательным покупателям, - льстиво
промурлыкала Джесс. - Чтобы подтолкнуть их в правильном направлении, как
говорят антиквары, помочь им выбрать нужную эпоху и даже страну, чтобы им не
приходилось задавать вопросы и чувствовать себя невеждами. Я вижу, что вам
не нужны подсказки, - она выразительно закатила глаза, - но только
посмотрите, какие замечательные вещицы у нас здесь.
Я улыбнулась, потягивая горячий шоколад из пластикового стаканчика,
обхватывая его замерзшими пальцами и раздумывая о том, что ярлыки Джесс с
каждой неделей становятся все более наглыми. В антикварной лавке мы работали
временно, заменяя мою маму, Мэйзи, которая торговала на Портобелло-роуд с
начала времен, еще когда я была маленькой. Но в последние пару недель из-за
хронического артрита она чуть было не продала все предприятие: тогда-то я и
предложила взяться за дело и подменить ее, пока ей не станет лучше, и
притащила с собой лучшую подругу. Джесс была только рада сменить
обстановку - раньше в выходные она занималась тем, что меняла подгузники
маленькому сыну. Ну а я... Антиквариат был моей страстью, и я была
счастлива. Счастлива просто дышать воздухом знаменитой Портобелло-роуд и
таращиться на прилавки, расставленные на улице: серебро рядом с настенными и
наручными часами, утварь со старых ферм рядом с пожелтевшими книгами,
накрахмаленные платьица для крестин викторианской эпохи, развевающиеся на
ветру бок о бок с реликвиями, принадлежавшими знаменитостям, и, безусловно,
эклектичная коллекция моей матери, в которой было все что угодно: от
пепельниц из французских кафе до эксклюзивного фарфора и выцветших открыток
в технике сепии. Я даже добавила пару собственных предметов, назначив нелепо
высокую цену, и следила за ними, как ястреб, втайне рассчитывая, что их
никто не купит, хотя мне позарез нужны были деньги.
Волновалась я зря. Мы сидели здесь уже третью субботу подряд,
окруженные, как нам казалось, самой замечательной и интересной домашней
утварью чужих людей, но продать нам удалось немного.
Сегодня бизнес шел из рук вон плохо, и мы совсем опустили руки.
- Ладно, - пробормотала Джесс. - Давай сворачиваться.
- Сколько мы сегодня заработали? - спросила я. Джесс выложила на стол
маленький бархатный мешочек с деньгами.
- Двадцать два фунта и... шесть пенсов.
- Хуже еще не бывало.
- Знаю. - Она вздохнула и убрала деньги в мешочек. - Что ж, - ворчливо
произнесла она, - ты всего этого больше не увидишь. Но я по-прежнему считаю,