"Брэнт Йенсен. Город у священной реки ("Вендия" #1) " - читать интересную книгу автора

пройти сквозь все эти посты и не обратить на себя внимания патрулей. Слишком
много сил тратила охрана на ликвидацию мнимых угроз. Интересно, они сами-то
хоть осознавали, что как стражи никуда не годятся?
Во дворцах вендийской знати все было иначе. Спокойствие и порядок
ценились превыше всего. Все находящиеся внутри люди относились друг к другу
с почтением, киммериец ни разу не слышал, чтобы кто-то повысил голос во
время разговора. Разодетые в шелка и вооруженные широченными саблями
охранники встречались только на входе во дворец и у покоев его владельцев;
выполняли они по большей части декоративную функцию. Те люди, в чьи
обязанности входило поддержание покоя и безопасности, на глаза старались не
попадаться, но вору, вздумавшему освободить вендийского князя от части его
сокровищ, пришлось бы немало потрудиться, чтобы исполнить задуманное. Еще
Конану очень нравилось отношение вендийцев к чужеземным гостям. Не было
такого случая, чтобы киммерийцу или кому-нибудь из его солдат не поднесли
чашу с вином и не предложили бы отведать фруктов или сладостей. В Туране и
Заморе такие знаки внимания хозяева оказывали чрезвычайно редко.
Даже сама архитектура туранского посольства словно противилась тому,
что творилось внутри. Каждая деталь, каждая малая составляющая и вся их
совокупность дышали изяществом. Камень, прошедший через руки вендийских
мастеров, казался хрупким, как хрусталь. Росписи, мозаики, витражи лишь
усиливали впечатление утонченности архитектурного замысла, возводили дворец
в ранг произведения искусства. Стоило оказавшемуся внутри человеку отойти на
шаг влево или вправо, как тут же менялось восприятие всего этого мраморного
ансамбля. Конан не считал себя знатоком искусства, но он осознавал, сколь
хрупкой является эта красота и как легко ее разрушить. Туранцы же этого не
понимали или им было все равно. Слуги Шеймасаи расстелили, где только могли,
свои дурацкие ковры, замечательные фрески с видами природы заслонили
грандиозными полотнами с изображениями побед туранской армии. Киммерийцу не
нравилось столь непочтительное отношение к культуре другой страны. Это в
детстве он с удовольствием громил Венариум, а сейчас успел многое увидеть и
понять. Негоже взрослым людям вести себя так, словно они подростки. Вот
покойный предшественник Шеймасаи это понимал, и дворец к моменту прибытия в
Вендию сотни Конана выглядел намного красивее, чем сейчас.
На улице уже вовсю светило солнце. После прохлады во дворце непривычно
было ощущать горячее прикосновение его лучей. Но стоявшая уже несколько дней
духота после грозы спала. Грязь на улицах за последние два колокола успела
подсохнуть, и можно было не бояться перепачкаться с головы до ног.
К Конану подбежал рикша, весьма внушительного телосложения мужчина лет
сорока, предлагая довезти туранского сотника, куда тот пожелает. Киммериец
покачал головой. Теперь спешить было некуда. Впрочем, и беседу с послом
Шеймасаи тоже можно было отложить, но Конан желал поскорее высказать туранцу
все, что он о нем думает.
Не спеша киммериец брел к находившемуся неподалеку старому дворцу,
который вендийцы выделили для солдат царя Илдиза. Кто-то, как и Хамар,
называл это строение домом, другие, в силу устоявшейся привычки, именовали
казармой.
Контраст между жизнью во дворце и жизнью на улице был потрясающий.
Иногда киммерийцу казалось, что людей в Айодхье находилось больше, чем
способен был вместить в себя город. Навстречу северянину двигались не
отдельно взятые индивидуумы, а целые толпы. Меж ними непонятным образом