"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Во мраке ("Химмерландские истории" #4) " - читать интересную книгу автора

Карен выпрямилась и, далеко отставив перед собой измазанные глиной
руки, прислушалась: да, отец уже "хозяйничал" в доме, она слышала, как он
ожесточенно бранился и ворчал.
Затем все стихло. Карен продолжала работать, она окунала пучки веревки
в корыто и втыкала их между балками в те места, где были дыры и щели, после
чего замазывала все отверстия глиной.
У колодца с журавлем кудахтали негромко куры, разгребая землю.
Через четверть часа в дверях конюшни появился работник, он огляделся по
сторонам, намереваясь украдкой шмыгнуть за калитку усадьбы.
- Антон, - вполголоса позвала Карен. Парень медленно подошел к ней и
грустно уставился светлыми глазами на здоровенную девицу, настороженно
ожидая, что она скажет.
Карен выпрямилась и вытерла лоб тыльной стороной руки.
- Не горюй, заживет, - тихо сказала она.
Она утешала его совершенно спокойно. Парень снова расплакался и
съежился, запахнув свою одежку, длинный и нескладный. Ноги его все еще
дрожали.
Карен усердно шлепала глиняную кашу, мелкие пятнышки глины высыхали на
ее нечистой коже и бесцветных волосах. На самом краешке нижнего века одного
глаза сидела круглая капелька глины.
- А теперь ступай и приведи скотину, - равнодушно сказала Карен, подняв
голову. Но сквозь это равнодушие явно сквозила доброжелательность.
- Наплюй на этого нищего.
Антон еще немного постоял, глядя, как руки Карен уверенно швыряют
грязные комья глины так, что они расплющиваются там, где нужно. Он моргал
водянисто- голубыми глазами. Под конец он глубоко и прерывисто вздохнул,
повернулся и ушел.
Карен было немного жаль Антона, ведь это из-за нее так распоясался
отец.
У нее был дружок, о котором отец ее и слышать не хотел.
Звали его Лауст, и жил он по другую сторону долины.
У Нильса Лаустсена, его отца, был маленький заложенный и перезаложенный
арендованный хутор. Лауст был единственным сыном, но ему все равно ничего бы
не досталось в наследство. Люди правду говорили, будто Нильс-старик был
богат, но так прижимист и жаден, что в его усадьбе, бывало, хоть ты гори,
даже колеса не подмажешь, если случится проезжать мимо. Так что Йенc
Андерсен знал, должно быть, что делает, и ни о каких любовных шашнях дочери
с этим парнем слышать не хотел.
Обстановка за обедом была тяжелой и зловещей. Йенc Андерсен сидел в
конце стола и со злостью чистил картофелины, быстро сметая шелуху с края
столешницы.
Никто не произносил ни слова.
Хозяйка, повязав голову и рот платком, ходила взад-вперед; ее старое
лицо совершенно ничего не выражало.
Антон не смел протянуть руку к подливе, он молча ел картофелины с
салом.
- Макай! - прорычал Йенc Андерсен, вогнав рукоятку ножа в столешницу.
Антон аж подскочил на скамье. Его нож с насаженным на него плоским
ломтиком картофеля тут же осторожно окунулся в миску с подливой.
Карен ела с угрюмой решимостью. Всякий раз, когда она глотала, губы ее