"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Христофор Колумб " - читать интересную книгу автора

треск, крик, гоньба и беготня из одного конца в другой... Наконец, бык
доведен до исступления, и пора нанести ему смертельный удар. Знак подан, и
все отступают в сторону, все, кроме одного, молодого десперадо*. Он и бык
остаются одни посреди площади. У человека нет другого оружия, кроме
обнаженного кинжала с рукоятью, обмотанной платком. Смертельный бой
происходит среди полной тишины. Разъяренное животное, массивная туша,
рогатая голова и кровью налитые глаза, с одной стороны, а с другой -
стройный, худощавый человек с отчаянной решимостью в глазах и с острым
клинком наготове... Мгновение, и - площадь ревет, беснуется, становится как
бы живым существом от летящих из окон и люков предметов: люди в безумном
восторге швыряют на улицу шляпы, части одежды, даже цветочные горшки, а
некоторые сами выскакивают из окон и пляшут, кружатся около победителя: он
заколол быка! Кинжал торчит из брюха животного рукоятью кверху, - острие
пронзило сердце, и бык рухнул, как сраженный молнией!
______________
* Отчаянный (исп.).

Теперь десперадо сидит в таверне на стуле, тычась подбородком в грудь,
то пьянея, то протрезвляясь, то опять пьянея несколько раз в течение этих
суток, пресыщенный почестями, истомленный, постаревший за несколько часов на
целый век человеческий... А завтра, нет, уже сегодня, сегодня он должен
отправиться в плавание. Серый лик утра уже глядит на десперадо и плясунью.
На восходе солнца, вставшие с зарей полевые работники видели человечка
с посохом в руках и с коробом всякой мелочи на спине; сильно прихрамывая, но
удивительно быстро, он шел по дороге к северу от Палоса. В то же самое время
услыхали они и пушечную пальбу, и звон во все колокола, -это отплывал со
своими кораблями Колумб.
Солнце огромным красным шаром висело на горизонте, когда корабли
отчалили и начали заворачивать по течению, салютуя всеми своими орудиями.
Зазвонили и все колокола Палоса - небольшие колокола - и на башне церкви св.
Георгия и на колокольнях часовен; с высоты несся звон колоколов монастыря
Ла-Рабиды, а издалека Гуэльвы; затрезвонили и все деревенские колокола.
Отплывавшие корабли как бы обменивались мнениями с остававшимися на месте
церквами. Большие колокола в больших приморских городах гудят совсем иначе,
более внушительно; зато здешние малые отличались бешеною быстротою темпа;
невольно вспоминались роящиеся пчелы и бегущие за ними люди с медными
тазами, ступками и прочими ударными, звенящими инструментами. Даже смысл
трезвона был как будто такой же: стой, стой, стой!-вызванивали колокола
часто-часто; но корабли не хотели стоять, строптиво бухали с кормы из своих
тяжелых пушек, отчего содрогался весь корпус судна, окутывались пороховым
дымом и на хребте отлива выплывали из речного устья в бухту; большая
неуклюжая каравелла во главе, а за нею две поменьше и постройнее.
В бухте суда подняли все паруса и начали подвигаться быстрее.
Атлантический океан высылал им навстречу волны, которые то подымали корабли
кверху, то опускали вниз. С берега видели, как они ныряли и медленно убывали
в объеме, словно всасываемые нижним течением в лоно глубоко дышащего моря.
Под конец, когда корабли были уже далеко-далеко, наблюдатели различили
прощальные салюты флага и вымпелов да белое облако, взлетевшее над кормою
"Санта-Марии"*, а затем павшее на волны, и расслышали глухой, словно сквозь
подушки, гул прощального пушечного выстрела.