"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Рождественский вечер Мортена ("Химмерландские истории")" - читать интересную книгу автора

свертков, всего фунтов десять весом. Мортен взял бечевку, обвязал свертки и
приподнял их. "Ничего, - решил он, - донесу".
- Ну а это? - спросил приказчик, швырнув на прилавок большую свернутую
в рулон пластину листового цинка.
Мортен ошеломленно посмотрел на рулон и приподнял его. Рулон весил
добрых полтора лиспунда. Мортен огляделся.
- Не найдется ли у вас для меня какой-нибудь старой веревки?
И Мортен принялся навешивать на себя свертки.
- Как же не найтись!
Приказчик обвязал толстой веревкой рулон и помог Мортену взвалить его
на спину. Он торопился побыстрее выпроводить Мортена, и когда тот вышел из
лавки, приказчик уже стоял на пороге с железным засовом, чтобы закрыть
дверь, пока не явились новые покупатели.
Тяжело нагруженный Мортен вышел на улицу. И только очутившись за чертой
города, на открытой проселочной дороге, он по-настоящему понял, как свиреп
северный ветер, который дул ему теперь прямо в лицо. А ветер нес с собою еще
и снег. Да, прогулка с такой поклажей, верно, будет не из легких.
Мортен быстро зашагал вперед; жгучий холодный ветер льнул к нему,
прижимался к лицу, проносясь со свистом вместе с мерзкими снежинками мимо
глаз и ушей. Ветер буквально завывал по обоим концам огромного рулона цинка.
До чего же он был тяжел! Мортен остановился и переложил рулон на другое
плечо. Он снова бодро зашагал вперед, но тут же заметил, что идет в обратную
сторону. Ноги у него совсем закоченели...
Между тем снегопад прекратился, небо прояснилось, но ветер стал еще
злее, колючее. Поднялась метель, мягкий свежевыпавший снег кружился вихрем
вдоль обочин и мчался над голой проселочной дорогой. Здесь, на пустынных
землях, лежавших под паром, ветер играл с длинными снежными полосами,
скатываясь с них легкой поземкой, а за каждым маленьким бугорком, ища
укрытия, толстым покровом ложился снег.
Мортен все шел и шел. Ветер страшно мешал ему идти; Мортен, сгибаясь в
три погибели, отвоевывал у ветра каждый шаг. Мороз обжигал лицо, особенно
нос и уши. Мортен останавливался, складывал свертки на дорогу и растирал
уши, пытаясь смягчить боль. Потом он шел дальше. Веревка, на которой он нес
рулон цинка, резала ему плечо, и он так часто менял плечи, что оба они
одинаково стонали от боли. Изредка на пути попадались дома, но чаще дорога,
чисто выметенная ветром и твердая, как пол в горнице, проходила по
совершенно голой пустынной местности. То тут, то там на дороге небольшими
сугробами, вытянутыми по направлению ветра, лежал снег. В гулкой зимней ночи
не раздавалось ни единого звука, кроме тоненького посвиста ветра, гулявшего
по заснеженным полям, посвиста, напоминавшего бессмысленный шепот, дикую
одинокую песню снежной пыли и тихое прикосновение ветерка к увядшей
соломинке, упрямо, вопреки всему торчавшей из снега. На севере небесный свод
был глубок и ясен. Тучи исчезли, ночь стала светлой, звездной, и Большая
Медведица сверкала, словно брошь из семи переливчатых камней; несколько
других звезд мерцали голубыми огоньками в тихой ночи. Линия горизонта лежала
совсем низко, она непрестанно, изо всех сил мчалась вперед вместе с ветром;
колышущийся рыхлый снежный покров, рассыпаясь и играя, тянулся вдоль канав
по обочинам дороги. На пересечении дорог ветер устраивал настоящую
круговерть, образовывая пустоты, которые заполнялись снегом. В сугробах сами
собой выдувались ямки. Там, где дорога шла под уклон или путь преграждали