"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Рождественский вечер Мортена ("Химмерландские истории")" - читать интересную книгу автора

заборы, снег со страшной скоростью прорывался вперед и сыпался тонкими
слоями поверх сугробов. Ветер играл в мертвой студеной пустыне, крался
тайком, заметая снегом покинутую людьми землю.
Пройдя полпути, Мортен смертельно устал. Ветер не щадил его,
приходилось все время пробиваться вперед навстречу ветру, а свертки стали
еще тяжелее. В особенности рулон цинка. Некоторое время Мортен нес рулон под
мышкой, чтобы отдохнуть, он нес его и перед собой обеими руками, как
грудного ребенка, а под конец снова взвалил на ноющие плечи. Но вскоре ему
стало уже безразлично, как нести рулон, - у него болели теперь и руки, и
ноги. Мортен шагнул вперед и наклонился. Ветер раздувал штанины, прижимая их
к его костлявым ногам. Ему показалось, что один деревянный башмак стал много
ниже под пяткой - неужто он потерял набойку? Остановившись, Мортен снял
башмак и, стоя на одной ноге, держа на весу другую, в одном лишь чулке,
ощупал подошву. Ага, он потерял набойку - это худо: ведь деревяшку-то быстро
расколотишь на твердом насте. Мортен снова навьючил на плечи свертки и
повернул лицом к ветру. Он вдыхал ледяной воздух воспаленными ноздрями и
моргал заболевшими от мороза глазами. А ведь он шел почти опустив веки.
Мортен снова переменил положение рулона, на этот раз он нес его совсем
низко, на бедре. Позади осталось уже три четверти пути - долгий, пустынный
отрезок дороги. Далеко-далеко по обеим ее сторонам можно было различить там
и сям красные огоньки, повсюду праздновали рождество.
Тело Мортена не в силах было сохранять тепло, он исходил холодным
потом, кожа на его заледенелых ногах местами облезла. Ему нужно было
торопиться, но его охватило какое-то безразличие будь что будет. Он брел,
покачиваясь, по дороге, снова неся перед собой обеими руками рулон цинка.
Время от времени Мортен останавливался и застывал, отдыхая, и уже не опуская
ношу на землю. Поднимать ее снова было трудно.
Какой длинной была эта ночь - нескончаемое странствие навстречу
жадному, немому ветру! Холод пробирал его сквозь платье, заползал на грудь.
Мортен несколько раз вспоминал о том, как хорошо ему было раньше и как он
спал в тепле... Больше этому не бывать, никогда больше не доведется ему
поспать, а как хочется спать, как хочется...
Снег кружился вихрем, застилая землю, словно белое полотняное
покрывало, тонкая снежная пыль струилась над дорогой, и казалось, что дорога
белыми полосами утекает прочь...
Когда Мортен увидел огоньки селения, он с минуту постоял, шатаясь на
ветру. Ему вдруг почудилось, будто он побывал на том свете рядом с ней,
старухой курносой. Сам того не ведая, он чуть было не пошел ко дну, не
выскользнул из жизни. Пустота приняла его в свои цепкие объятия и принялась
шептать на ухо, как прекрасен благословенный покой...
Мортену стало страшно, он снова двинулся в путь, напрягая последние
силы. Его тело было влажным от пота.
Последнюю четверть пути Мортен шел мелкими скованными шажками, почти не
сгибая колен. Он шел, согнувшись в три погибели, и нес рулон цинка, прижав
его обеими руками к коленям. Из груди у него вырывалось шумное дыхание.
Дышать по-другому он уже не мог.
На часах Ингвара Хансена был двенадцатый час, когда кто-то поднялся на
галерейку и стал нашаривать ручку двери. Это был Мортен. Домочадцы еще не
спали и играли в кости.
Мортен снял с себя свертки и выложил их на стол. Под конец он опустил