"Уильям Батлер Йейтс. Кельтские сумерки" - читать интересную книгу автора

чем по первому своему любовнику. Когда они садились на корабль, Доран шепнул
Бирну на ухо: "Слушай, Бирн, для тебя мне ее не жалко, но только молодым не
женись". Когда история дошла до этой точки, старикова дочь сказала
насмешливо: "Сдается мне, ты совет-то Бирну дал куда как дельный, а, отец?"
Но старик продолжал настаивать, что он и впрямь желал Бирну одного только
добра; и рассказал еще, как, получивши письмо с извещением об их помолвке,
отписал Бирну тот же самый совет. Шли годы, а писем больше не было; и, хоть
он был теперь женат, она все не шла у него из головы. В конце концов он
собрался и поехал в Америку, но сколько он ни наводил там справок, все было
без толку. Прошло еще немало лет, жена умерла, он был уже в годах, богатый
фермер с целой кучей хлопот по хозяйству. И все ж таки он отыскал ничтожный
какой-то предлог, чтобы съездить еще раз в Америку и снова попытаться найти
ее. В один прекрасный день он разговорился, там уже, в железнодорожном
вагоне с каким-то ирландцем и принялся по обыкновению своему выспрашивать
его об эмигрантах из разных знакомых ему мест; в конце концов он спросил: "А
о дочке мельника из Иннис Рат ты когда-нибудь слышал?" - и назвал имя
женщины, которую искал. "Да, конечно, - тут же откликнулся его собеседник, -
она вышла замуж за моего друга, за Джона Мак Ивинга. А живет она в Чикаго,
на такой-то улице". Доран отправился в Чикаго и постучал в указанную дверь.
Она открыла дверь сама, и "ничуточки не переменилась". Он назвал ей
настоящее свое имя - он снова взял его после смерти деда - и имя человека, с
которым познакомился в поезде. Она его не узнала, но пригласила остаться к
обеду, сказав, что муж ее будет рад любому, кто знаком со старым его другом.
Они о многом успели поговорить, но за весь тот вечер, я не знаю почему, да и
сам он, думаю, не смог бы сказать почему, он ни разу не сказал ей, кто он
такой. За обедом он спросил ее о Бирне; она уронила голову на руки и
принялась плакать, и плакала так долго и горько, что он испугался даже, как
бы муж ее не рассердился всерьез. Он так и не отважился спросить, что же
случилось с Бирном, и вскоре ушел, чтобы никогда больше с ней не
встречаться.
Когда старик закончил свой рассказ, он сказал: "Передайте все это
мистеру Йейтсу, может, он напишет о нас обо всех стихи". На что его дочь
откликнулась тут же: "Ну нет, отец. О подобной женщине никто стихов писать
не станет". И вот какая жалость! Я и в самом деле не написал стихов; быть
может, потому, что на сердце мое - а оно, сколько ни помню себя, всегда
любило без памяти Елену и прочих всех хорошеньких, но непостоянных женщин -
легла бы слишком уж тяжкая ноша. Есть вещи, которых лучше долго в себе не
носить, вещи, для которых лучше простых, голых слов оправы и не придумаешь.


1902

ЧЕРНОКНИЖНИКИ

В Ирландии редко слышишь о силах однозначно темных,{4} а встречать
людей, имевших личный в этом смысле опыт, мне доводилось и того реже.
Народное воображение здесь склонно скорее к причудливому, к фантастическому,
а причуды фантазии теряют свободу свою, а с нею и всякий смысл, когда их
увязывают накрепко - с добром ли, со злом. Я и в самом деле нечасто встречал
в Ирландии людей, пытавшихся наладить связь с силами тьмы, и те, с кем