"Карл Густав Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления " - читать интересную книгу автора

над Церковью, который призывает людей стать столь же свободными. Бог, ради
исполнения Своей воли, может заставить отца отринуть все свои взгляды и
убеждения. Испытывая человеческую храбрость, Бог заставляет отказываться от
традиций, сколь бы священны они ни были. В своем всемогуществе Он
позаботится, чтобы эти испытания не причинили настоящего зла. Если человек
исполняет волю Бога, он может быть уверен, что выбрал правильный путь.
Бог создал Адама и Еву так, чтобы они помышляли о том, чего сами отнюдь
не желали. Он поступил таким образом, чтобы узнать, послушны ли они. И точно
так же Он мог потребовать от меня нечто, для меня традиционно неприемлемое.
Именно послушание давало благодать, а после этого опыта я знал, что
благодать Божья есть. Вы должны полностью подчиниться Богу, не заботясь ни о
чем, кроме исполнения Его воли. В противном случае все лишено смысла. Именно
тогда у меня возникло настоящее чувство ответственности. Мысль о том, что я
должен думать о причинах осквернения Богом своего собора, была ужасна. И
вместе с тем пришло еще неясное понимание того, что Бог способен быть чем-то
ужасным. Это была страшная тайна, и чувство, что я владею ею, наложило тень
на всю мою жизнь.
Этот опыт тоже заставил меня ощутить собственную неполноценность. "Я -
дьявол или свинья, - размышлял я, - похоже, во мне есть какая-то
червоточина". Но потом, перечитав отцовский Новый Завет и с некоторым
удовлетворением обнаружив там притчу о фарисее и мытаре, я понял, что лишь
осужденные будут избраны. Новый Завет навсегда оставил меня в убеждении,
что
неверный управитель был хвалим и что Петр - колеблющийся - наименован
камнем.
Чем сильнее было во мне чувство собственной неполноценности, тем более
непостижимой казалась мне Божественная благодать. В конце концов чувство
неуверенности сделалось постоянным. Когда моя мать однажды сказала: "Ты
всегда был хорошим мальчиком", я просто не в состоянии был понять это. Я
хороший мальчик? Это невероятно! Я всегда казался себе существом порочным и
неполноценным.
Вместе с мыслью о соборе у меня наконец появилось нечто реальное,
составлявшее часть моей великой тайны, будто я всегда говорил о камнях,
падающих с неба, и теперь держу в руке один из них. Но на самом деле это был
опыт, которого я стыдился. Словно я был отмечен чем-то постыдным, чем-то
зловещим, - и в то же время это был знак отличия. Время от времени у меня
возникало сильное искушение заговорить об этом, но не прямо, а каким-то
образом намекнуть, дескать, со мной произошла интересная вещь... Я просто
хотел выяснить, происходит ли что-либо подобное с другими людьми. Самому мне
не удавалось заметить ничего похожего. В конце концов у меня появилось
чувство, что я не то отвержен, не то избран, не то проклят, не то
благословлен.
Мне никогда не приходило в голову впрямую рассказать кому бы то ни было
мой сон о фаллосе или про вырезанного из дерева человечка. Я молчал об этом,
пока мне не исполнилось шестьдесят пять. О других опытах я, может быть,
говорил жене, но уже в зрелом возрасте. Долгие годы детство оставалось для
меня табуированной сферой, и я ни с кем не мог поделиться своими
переживаниями.
Всю мою юность можно понять лишь в свете этой тайны. Из-за нее я был
невыносимо одинок. Моим единственным значительным достижением (как я сейчас