"Карл Густав Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления " - читать интересную книгу автора

неделю давать матери деньги на хозяйство, сама она не умела экономить, да и
вообще не умела их считать.
Спустя шесть недель, отец мне приснился. Он появился передо мной
внезапно и сказал, что приехал с каникул, что хорошо отдохнул и теперь
возвращается домой. Я ожидал от него упреков, зачем занял его комнату, но об
этом речь не зашла. И мне стало стыдно, что я считал его мертвым. Через
несколько дней сновидение повторилось: мой отец выздоровел и вернулся домой.
И опять я винил себя за то, что думал о нем, как о мертвом. Я спрашивал себя
снова и снова: "Что означает это его постоянное возвращение? Почему во сне
он кажется таким реальным?" Мое ощущение было настолько сильным, что я
впервые в жизни задумался о жизни после смерти.

Со смертью отца возникло множество проблем, связанных с продолжением
моей учебы. Некоторые родственники матери считали, что мне следует подыскать
себе место продавца в одном из торговых домов и как можно быстрее начать
зарабатывать. Матери обещал помочь ее младший брат, так как денег на жизнь
не хватало, а дядя с отцовской стороны предложил помощь мне. Под конец учебы
мой долг ему составлял 3000 франков. Остальные деньги я заработал сам,
устроившись младшим ассистентом, кроме того я занимался распродажей
небольшой коллекции антиквариата, которую унаследовал от одной из теток.
Я не жалею о тех днях бедности - они научили меня ценить простые вещи.
Помнится, как однажды я получил роскошный подарок - коробку сигар. Их мне
хватило на целый год: я позволял себе только одну по воскресеньям.
Оглядываясь назад, могу сказать лишь одно: студенческие годы были
прекрасным временем. Все было одухотворено, и все было живо. У меня
появились друзья. Я иногда выступал с докладами по психологии и богословию
на собраниях "Zofingia". Помню наши горячие споры, и не только о медицине.
Мы говорили о Шопенгауэре и Канте, разбирались в стилистике Цицерона, мы
занимались, наконец, философией и теологией. Короче говоря, мы пользовались
всем, что могли дать нам классическое образование и культурная традиция.
Самым близким моим другом сделался Альберт Оэри. Наша дружба
прекратилась лишь с его смертью, в 1950 году. Наши отношения были на
двадцать лет старше нас самих, они начались задолго до нашего знакомства, в
конце 60-х годов прошлого столетия, когда познакомились и подружились наши
отцы. Но их судьба разлучила довольно рано, тогда как мы с Оэри держались
вместе всю жизнь.
Я познакомился с Оэри в "Zofingia". Веселый и дружелюбный, он имел
репутацию великолепного рассказчика. На меня произвело огромное впечатление
то, что он приходился внучатым племянником Якобу Буркхардту, которого мы,
юные базельские студенты, считали великим человеком; нам казалось
невероятным, что этот почти легендарный человек жил и работал где-то рядом.
Оэри даже внешне чем-то напоминал его: чертами лица, походкой, манерой
говорить. Во многом благодаря моему другу я узнал и Бахофена, которого, как
и Буркхардта, встречал иногда на улице. Но более, нежели эта, внешняя
сторона нашего знакомства, меня привлекала вдумчивость Альберта, его образ
мыслей, его знание истории и неожиданная зрелость политических суждений,
меткость его оценок и характеристик - зачастую убийственная. Он как никто
умел разглядеть тщеславие и пустоту за пышной риторикой.
Третьим в нашей компании был, увы, рано умерший Андреас Вишер, долгое
время он возглавлял госпиталь в Урфе (Малайзия). До хрипоты мы спорили обо