"Зиновий Юрьев. Белое снадобье" - читать интересную книгу автора

который она испытывает при контакте с элементарной логикой. Ну а если... А
если он очень боялся тех, кто следил за ним, если он считал их способными
на все? Ведь, зная, в какой ящик письмо опущено, можно спокойно подождать
почтовую машину и очень вежливо попросить водителя дать просмотреть
несколько писем. Если ты очень вежлив и к тому же вручаешь водителю энную
сумму, вполне можешь рассчитывать на успех. В нашей благословенной стране
можно рассчитывать на успех и в том случае, если ты очень груб и
показываешь собеседнику пистолет подходящего калибра.
Что ж, в этом есть резон, дорогой Клиф. А надписав вымышленный адрес и
убедившись, что следящие за ним видели его, Карутти мог бы быть уверен,
что охотиться за письмом они не будут.
Итак, вернемся к нашей воображаемой сценке. Я откинулся на спинку
скамейки, подставляя лицо солнцу, и закрыл глаза. Мрак за опущенными
веками красновато-багровый. Солнце и кровь. Фу, Клиф, какая безвкусица:
солнце и кровь. Жестокий испанский романс. Не хватает лишь песка, быка,
красавицы, мантильи и Севильи.
Итак, Фрэнк Карутти идет по улице. Он идет мимо витрин, мимо
распахнутых окон, мимо колясок с младенцами неопределенного пола, мимо
всего на свете. Интересно, те двое, у которых кулаки похожи на громадные
куски мяса, держатся ли они поодаль или почти не стесняются? Наверное, они
почти не стесняются. Люди с большими кулаками обычно не бывают слишком
застенчивыми.
Вот Карутти на мгновение останавливается у витрины. Для чего? Для того,
например, чтобы увидеть в толстом зеркальном стекле два мясистых лица, две
жирные физиономии, две наглые хари. Чтобы ощутить, как по твоему телу
бродит, отвратительно холодя его, страх.
Карутти ускоряет шаг. Вот и почта. Он долго копается в кармане в
поисках монетки. Пальцы, вероятно, не слушаются его, Пальцы Фрэнка
Карутти, которые совершеннее многих совершенных приборов. Если бы вы
видели, как он работает, вы бы поняли, что я хочу сказать.
Наконец он находит монетку, сует ее в автомат и ловит вылетающий оттуда
конверт. Тот самый, из-за которого я сейчас сижу на облупившейся
муниципальной скамейке в Ньюпорте.
Фрэнк Карутти садится за стол. Краем глаза он видит, как те двое
осматриваются, видят табличку "Просьба не курить" и тут же автоматически
лезут в карманы за сигаретами. Фрэнк кладет на стол конверт и берет ручку.
Все, что приходило мне в голову об этих двух соглядатаях, о почтовом
ящике, наверняка обдумал и он. У него голова не чета моей. Он делает вид,
что загораживает рукой адрес, который выводит на конверте. Почему он
написал "Конноли-стрит"? Может быть, там когда-нибудь жила какая-нибудь
Джейн или Марго, обязательно кругленькая и обязательно светленькая, потому
что Фрэнк сам черняв как жук. Он держал ее за руку и вздыхал, а она все
чирикала, и ему казалось, что он идет рядом с воробьем. И почему 141? А
почему бы не 141? Чем 141 хуже любой другой цифры? Никто еще никогда не
доказал, что 141 хуже для вымышленного адреса любой другой цифры.
Фрэнк делает вид, что прикрывает рукой адрес, но один из соглядатаев,
приподнявшись на цыпочки, смотрит ему через плечо. "А еще ученый, вот
кретин!" - самодовольно думает он. Если, конечно, знает, что Карутти -
ученый. Теперь можно и отойти от этого балбеса. Адрес простой: Ньюпорт,
Конноли-стрит, 141, Генри Р.Камински.