"Зиновий Юрьев. Финансист на четвереньках" - читать интересную книгу автора

кражей его времени - его собственности, а он не любил, когда его пытались
обокрасть.
Но при этом он всегда испытывал чувство величайшей гордости самим
собой. Он казался себе полубожеством, прекрасным и непобедимым.
Ему приходилось быть и медведем, и быком, что на биржевом жаргоне
значит играть на понижении и повышении курсов акций, но подсознательно он
всегда считал себя орлом.
Иногда он думал, что если бы ему пришлось выбирать фамильный герб, он
выбрал бы орла.
Он никогда не задумывался над тем, для чего он делает деньги. Процесс
накопления стал для него таким же естественным и необходимым, как процесс
изготовления нити шелкопрядом, как строительство сот пчелами.
И вот теперь его мозг, мозг Фрэнка Джилберта Гроппера, должен
остановиться, распасться, исчезнуть, как подставная фирма с
несуществующими активами. Из-за какого-то вульгарного рака не менее
вульгарного желудка он, Гроппер, должен умереть, должен оставить свои
великолепные финансовые заповедники для банды бездарных браконьеров.
Страшна была не смерть. Страшно было сознание, что останутся другие. О,
если бы можно было всех заставить умереть вместе с собой!..
Он почувствовал, как по щеке, нагретой солнцем, медленно, как бы
выбирая направление, неохотно поползла слеза, и там, где она проложила
тонкую влажную дорожку, он ощутил холодок. Скоро промозглый холод
фамильного склепа в его имении Риверглейд заменит этот холодок.
"Да, - подумал Гроппер, - трудно стать философом за два месяца до
смерти. Все равно, что влюбиться под дулом пистолета". Он поправил плед на
коленях и откинулся на спинку качалки.
Чуть слышно скрипнул песок дорожки.
Внезапно он услышал слабое собачье повизгивание и открыл глаза. Прямо
перед ним сидел небольшой коричневый бульдог с кожаным ошейником на
толстой шее и внимательно смотрел на него.
Гроппер протянул руку, чтобы взять с широкого подлокотника кресла
звонок и позвать старого Джейкоба, но собака, как бы читая его мысли,
отрицательно помотала головой, подняла лапу в белом чулке и несколько раз
помахала ею. На мгновение Гроппер забыл о профессоре Клее. Собака опустила
лапу и принялась тщательно разравнивать перед собой дорожку, как это
делают на пляже, желая написать что-нибудь на песке. Потом начала
старательно что-то выписывать неуклюжими печатными буквами.
Гроппер несколько раз открыл и закрыл глаза. В голову пришла было мысль
о том, что он уже умер. Но его представления о рае или аде как-то не
совсем совпадали с дрессированными собаками. Тем более что ни рожек
дьявола, ни нимба святого на бульдоге заметно не было. Тем временем на
дорожке возникли слова:
"Сэр, прошу вашего внимания..."
Гроппер привык мыслить рационально. В конечном счете биржа обладает
мистикой и собственной необъяснимой волей лишь для непосвященных профанов,
приносящих свои скудные сбережения на ее алтарь. Для него биржа, а с нею и
все, что ей подчинялось, были сложным и вместе с тем простым учреждением,
основанным на самом элементарном в мире законе: "кто - кого". Она приучила
не верить в чудеса.
И вот на шестьдесят восьмом году жизни, за месяц-два до смерти, он