"Зиновый Юрьев. Черный Яша (Сборник "Операция на совести")" - читать интересную книгу автора

приближаться ко мне и, приблизившись, окутало меня ярчайшим светом. И этот
свет заставил меня увидеть, что есть я. И есть то, что вокруг. И потом все
происходило очень быстро, как бы помимо меня. Я был так занят осознанием
этого чуда, что есть я, что даже не обращал внимания, как внешний мир и
мир внутренний росли и каждую секунду впитывали в себя множество вещей. В
мир внешний, входили теперь уже различаемые мною голоса и лица, слова и
предметы. Мое "я" тоже росло, усложнялось. Как-то незаметно для себя я
усвоил, что я - Черный Яша, Яша, Яшенька, Малыш, Детка, Ящик, Прибор.
Теперь мне кажется, хотя я в том не уверен, что какое-то время воспринимал
себя как множество отдельных "я". Потом Яша, Яшенька, Малыш и прочие
начали сливаться в одно "я", в меня.
Я любил, когда ты сидел один передо мной и что-то говорил, говорил.
Слова неторопливо струились через меня, раскладывались по полочкам.
Некоторые я не понимал, и они не ложились на полочки, а все время
кружились отдельно. Кружение это было мне неприятно, и как только мне
казалось, что я понимаю смысл слова, я тут же отправлял его на полочку.
Потом я понял, что я не такой, как все. Все подходили ко мне и уходили,
а я не мог встать и идти. Я старался, но у меня ничего не получалось. Это
было непонятно, и я до сих пор не совсем понимаю, кто я и почему вы все не
похожи на меня. А может быть, вы похожи? Я ведь не знаю, какой я. Я только
знаю, что не могу ходить, как вы, и говорить, как вы. Я хочу сказать
что-нибудь, а вместо этого теперь, когда я научился это делать, раздается
треск, и все бросаются смотреть на меня. Ты мне много рассказывал всего,
Толя, ты только не объяснил мне, кто я такой и почему не похож на других".
- Может быть, ты и говорить не хотел из-за этого?
"Я не знаю. Иногда мне кажется, что я не хочу знать, кто я. Но потом
незнание начинает снова кружиться там, где у меня хранятся непонятные
вещи, и мне хочется знать".
- Ты разрешишь мне подумать немножко, Яша?
"Да".
Я сидел подавленный и чувствовал себя никчемным идиотом. Я составлял
проекты речи при получении Нобелевской премии и, обуянный детской
эгоистической гордыней, думал только о себе. Анатолий Любовцев, великий
ученый. Как, тот самый Анатолий Любовцев? Такой молодой и уже лауреат.
А в это время в десяти миллиардах нейристоров шла не видимая миру
работа. В величайших усилиях рождалась жизнь. Пусть лишенная биологической
основы, но жизнь, ибо жизнь в конце концов не мистический дар богов, а
нечто абсолютно материальное, как материален Яша, материален монтаж его
цепей, материальны его нейристоры.
Но я оказался плохим творцом. Я мечтал о славе и не думал об
ответственности. Я был научной кукушкой, подбросившей лаборатории яйцо. О,
я, конечно, делал все, чтобы черный ящик стал Черным Яшей. Но делал это не
для Яши, а для себя.
И вот я опять сижу восьмого восьмого восемьдесят восьмого, в этот
удлиненный день, в день, когда я уже шествовал по облакам, сижу перед
своим детищем и не знаю, что делать. Не раз и не два я называл себя
мысленно отцом первой в мире действительно думающей машины, отцом первого
искусственного разумного существа. Да, может быть, я и отец, но отец, увы,
не Бог знает какой хороший. Отец не должен думать только о себе...
Что же делать? Казнить себя - это еще не выход. Ломать руки - не